Он резко притянул ее к себе на колени и впился губами в ее губы — на некоторое время в квартирке воцарилась тишина… которая внезапно была прервана тоскливым голосом Дианы:

— Мам… ты здесь?

Маделин вскочила на ноги, оправила блузу, пригладила слегка выбившиеся из прически волосы, Николас же лениво дотянулся до портсигара, вытащил сигарету и закурил. Маделин вошла в спальню и улыбнулась:

— Я здесь, дорогая. Чего ты хочешь?

— Пить хочу, — капризно заявила дочь.

Маделин налила ей лимонного сока и подавала ей стакан, когда в дверях спальни возник Николас и остановился, прислонившись к дверному косяку.

Глаза Дианы изумленно расширились, она даже поперхнулась соком. Маделин вытерла ей подбородок салфеткой и пояснила:

— У нас гость.

— Я и так вижу, — холодно ответила Диана.

— Меня пригласили, — несколько наглым тоном заметил Николас. — У тебя есть возражения?

Диана, ничего не ответив, откинулась на подушки.

— Посиди со мной немного, мама, — жалобно попросила она, не сводя глаз с лица Николаса, — мне так одиноко.

— Тогда присоединяйся к нам — выходи в гостиную, — ледяным тоном предложил Николас.

Диана почувствовала себя уязвленной:

— Я плохо себя чувствую.

— Правда? — Тон Николаса был скептическим. — А доктор тебя уже видел?

— Нет, — ответила Маделин.

— Я же сказала тебе! — сердито воскликнула Диана. — Мне не нужен врач.

— Зачем же мучить себя? — саркастически продолжал Николас. — Я думаю, ты просто обязана показаться врачу.

Маделин тревожно взглянула на него:

— Считаешь, все так серьезно?

— Нет, не считаю. Просто хочу проявить к Диане побольше внимания. — Девушка метнула в его сторону совершенно убийственный взгляд, который он не мог не заметить.

— Ну тогда ты позвонишь ему? Доктор Фоулдс. Номер записан в книжке.

— Конечно. — Николас поднялся, не глядя на Диану. — Где здесь ближайшая телефонная будка?

Маделин объяснила ему, и он, иронически отсалютовав Диане, удалился.

Как только он ушел, Диана взбешенно накинулась на мать:

— И ты позволила ему так вести себя! Я вас обоих ненавижу!

У Маделин аж перехватило дыхание — столько злобы было в голосе дочери.

— Но почему? Мы ведь только хотим, чтобы тебе как можно скорее стало лучше.

— Почему? Чтобы ты могла чувствовать себя совершенно свободной, чтобы уходить куда и когда тебе вздумается!

— Твои упреки неуместны, Диана.

— Ах так! — возмутила та. — Ладно! Пусть приходит доктор! Мне все равно!

Доктор Фоулдс был довольно пожилым господином, но пришел довольно быстро. Осмотрев Диану, он вернулся в гостиную, убирая в сумку стетоскоп.

— Если честно, миссис Скотт, — растягивая слова, сказал он, — то я не нашел ничего, о чем стоило бы беспокоиться. Кроме, может быть, легкого насморка.

— Но у нее температура…

— …совершенно нормальная, — закончил за нее доктор, доброжелательно улыбаясь. — Думаю, ваша дочь просто притворяется, миссис Скотт. Ей что, не хочется завтра в школу идти?

Маделин едва осмелилась взглянуть на Николаса.

— Но… но она была больна, доктор…

— Вы как следует осмотрели ее на предмет болезни, если понимаете, о чем я говорю?

— Почему же, понимаю… нет.

— Это несомненно. Так я и думал, моя дорогая. В следующий раз вам стоит по душам поговорить с юной Дианой, прежде чем вызывать врача.

— О, мне ужасно жаль, что я понапрасну потревожила вас. — Маделин виновато потупилась.

— Да все в порядке, а то у меня были бы слишком легкие выходные. Скажите девочке, чтобы прекратила симулировать и отправлялась завтра в школу, а иначе я приду и отшлепаю ее. Знаете, для этого она еще не слишком взрослая.

— Спасибо вам, доктор. — Маделин проводила его к двери. Чувствовала она себя просто отвратительно, ей было ужасно неловко и перед Николасом, и перед доктором.

Маделин взяла Николаса за руку:

— Ник, я уверена, что ты прав, но мы не можем рассказать ей обо всем прямо сейчас. Не надо.

— Почему? — холодно осведомился он.

Маделин пожала плечами, не найдя сразу подходящих слов.

— О… просто я хочу, чтобы между нами все было… правильно и честно, а сейчас наши отношения здорово испортились, и небеса знают, к чему могут привести наши разногласия.

Николас насупился.

— Маделин, да ты просто-напросто боишься сказать ей! — тоном обвинителя заметил он. — Сегодня уже воскресенье, вспомни-ка. Моя мама прилетает в среду, а в четверг мы отправляемся в Вилентию. Сколько ты намерена откладывать?

— Я не знаю… — Маделин отвернулась. — Все так внезапно…

— Внезапно?! Внезапно?! Маделин, ты хочешь, чтобы я безропотно ждал, пока ты наберешься достаточно смелости, чтобы сказать своей дочери в лицо о том, что должно сделать тебя счастливой, я не ошибаюсь?

— Нет, я вовсе не хочу ждать. Просто я не хочу разбить Диане сердце…

— По-моему, разбить черствое сердце твоей дочери гораздо труднее, чем кое-кому другому, — проворчал Николас. — Так ты скажешь ей сейчас? — жестко осведомился он.

— Я… я… Николас, пожалуйста…

Но Николас, резко вскочив, схватил дубленку — лицо его при этом было совершенно непроницаемо, хотя глаза гневно сверкали.

— Ку… куда ты собрался? — умоляюще простонала она.

— Обратно в отель, — буркнул он, направляясь к двери.

— О нет! Ник, не надо так… — Отчаяние захлестнуло ее.

Но Николас, игнорируя ее мольбу, выскочил за дверь, захлопнув ее за собой раньше, чем она успела остановить его.

Николас чувствовал себя ничуть не лучше Маделин. Ни одна женщина до этого момента не пыталась так открыто противоречить ему. Унизительно было сознавать, что, несмотря на ее нерешительность, он так сильно желал ее, что согласился бы отложить их свадьбу на столько, на сколько она пожелала бы.

Маделин, оставшись одна, без сил рухнула на диван, и горячие слезы полились из ее глаз. Ужас и безысходное отчаяние полностью овладели ею.

Николас был настолько взбешен, что, вернувшись в отель, довольно резко ответил что-то дежурному клерку, учтиво поприветствовавшему его. Проигнорировав лифт, он пешком взбежал по лестнице до того этажа, где располагались апартаменты Марии, и, нетерпеливо распахнув дверь, буквально ворвался в ее гостиную.