– Понимаю, – грустно ответила я. – Но как мне его убедить…

***

Домой я вернулась в приподнятом настроении. Иван – источник неиссякаемого оптимизма – во время обеда веселил меня рассказами о том, что добился-таки внимания моей подруги Саши. Я искренне радовалась за друзей, поэтому дома, сбросив куртку и обувь, протанцевала, по-прежнему прихрамывая, к телефону на тумбочке. Я заметила, что на домашнем аппарате горит красный огонек, а значит, кто-то оставил мне сообщение на автоответчик. Кто-то… Константин?

– Привет, Яна! Это Аня. – Увы, не Константин. Никогда раньше я не была так разочарована, слушая сообщение от подруги. Аня щебетала, наполняя мою квартиру веселым голосом: – Давно не общались! Надеюсь, ты в порядке. – А мое сердце наполнялось болью, ведь с каждым словом Ани во мне таяла надежда: Костя не позвонил.

Я стояла посреди коридора, пытаясь скрыть разочарование от самой себя. Глаза щипало. Я не нужна Константину Коэну. Ему никто не нужен, он свободен. А я – идиотка.

Добравшись до спальни, я, не раздеваясь, села на кровать и разрыдалась. Впервые за много лет я дала волю эмоциям: рыдала до хрипа. И с каждым всхлипом мне становилось легче. Отпускала боль, освобождала сердце для искренних чувств. Для человека, за которого готова бороться даже с ним самим и его установками. Для Константина.

***

Комнату освещали редкие вспышки молнии, дождь барабанил по стеклу. Я лежала на постели, поджав колени к груди, и размеренно дышала. Слезы высохли. Несмотря на отвратительное физическое состояние – опухшие глаза болели, голова раскалывалась – морально мне было хорошо, я выплакалась и обдумывала варианты: что делать дальше? Как убедить Костю остаться со мной? Выслушать меня? Поверить? Дать нам шанс?

Бесконечные вопросы в моей голове прервал звонок в дверь. Сначала я решила, мне почудилось, и шум дождя выдал желаемое за действительное. Тут раздался второй звонок: птичья трель в тишине показалась мне самым прекрасным звуком. На ватных ногах я поднялась с кровати и пошла открывать. Я душила в себе радость – вдруг это не Костя, а, например, Иван пришел меня проведать, или Аня, так как я ей не ответила.

Но мне надоело оставлять радость «на потом». Я устала жить в режиме ожидания, поэтому позволила себе широко улыбнуться и дернуть ручку.

– Привет? – неуверенно поздоровался гость.

Я замерла. На моем пороге Константин Коэн. Его потрепанное пальто, словно божья коровка, было в пятнах от дождя, а ботинки, наполненные водой, хлюпали от всякого движения; светлые волосы художника из-за влажности завились сильнее обычного, улыбка же выглядела до умиления застенчивой. Я крепко обняла Костю.

Пришел! Нужный. Самый-самый.

Он тоже обнял меня, холодя через свитер ледяными пальцами, а когда отстранился, то попытался стереть с лица капли, но те вновь упали с его волос и бровей на впалые щеки. И только зеленые глаза горели – то ли от радости, то ли от печальной неизбежности.

– Прости, – прохрипел Константин, стуча зубами.

По моему телу волнами прошелся трепет. Обида окончательно покинула мою душу. Как можно всерьез обижаться на свою «половину»?

– Ты простудишься, – я затянула художника в квартиру и помогла ему снять пальто. – В гостиной есть плед. Я поставлю чайник.

– Прости, – повторил Костя. – Скажи, что прощаешь, и тогда я буду искать плед. – Вновь мальчишеский максимализм. И шантаж!

Я рассмеялась и закатила глаза. Но Костя, подрагивая от холода, остался на месте. Он хмуро добавил:

– Прости. Я должен был сообщить тебе о своем решении.

Улыбка медленно сползла с моего лица. А вдруг он пришел, чтобы попрощаться? И извиняется лишь потому, что уезжает… навсегда.

– Тебе нужно согреться, – сказала я ровным голосом, хотя чувства накрыли, как цунами. Мне больно даже представить его отъезд.

Несмотря на боль, я не могла допустить, чтобы Костя заболел, и приложила палец к его мокрым губам. Наши глаза встретились, на мгновение мне стало нечем дышать. Не хочу его отпускать. Но кто я такая, чтобы удерживать вольного творца силой? Даже силой своих чувств.

– Идем пить чай, Коэн.

Константин вскинул бровь, вероятно уловив обиду в моем тоне, разулся и отправился в сторону комнаты. Он торопливо накинул на плечи плед и пришел ко мне на кухню. Я зажгла лампочку над вытяжкой, поставила чайник, и мы молчали, пока бурлила, закипая, вода.

Напряжение витало в воздухе. Мне хотелось обнять Костю. Но если это прощание… Я должна быть сдержана, верно?

Мы сели за столик, я разлила кипяток по кружкам, кинула пакетики с заваркой в каждую. И решилась прервать тишину нейтральным вопросом:

– Как ты узнал, где я живу?

– Ответ тебе не понравится. – Константин рассмеялся и отпил из кружки. Костя напоминал воробушка: укутался в плед с головой, видны только красный нос и озорные глаза. – Спросил у Марии, – признался художник.

– Мне понравился этот ответ, – с усмешкой парировала я. – Рада, что вы помирились. – От горечи свело скулы. Ну и кобель…

– Ох, жестокая ты девушка, Яна! Мы с ней попрощались.

Я неопределенно пожала плечами. Маленькая радость – он к ней не вернулся! – сменилась глухим отчаянием: какое мне дело? Со мной он тоже не останется. И жестокость… От кого я слышу! Не я разбила Косте сердце, огорошив заявлением об отъезде.

Не притронувшись к чаю, я спросила:

– Зачем ты здесь, Константин? Извиниться? Попрощаться?

– Сложно сказать, – отозвался он, и я почувствовала дрожь.

Сегодня все решится.

Константин

Стук каблуков Яны эхом звучал в моей голове. Она ушла, а я не смог ее остановить. Физически. Словно прирос к полу. И что в итоге? Отпустил ее. Дал ей уйти. А сам собирался уехать, потому что привязанность к девушке сделает меня зависимым, убьет вдохновение. Так было с Марией, и хотя Яна не похожа на мою бывшую, я-то остался собой. Вдруг дело во мне? Я не мог подвести Яну: дать ей надежду, а потом все испортить, ибо есть риск, что я задохнусь в отношениях и все равно уеду. Лучше сразу, верно?..

На меня из зеркала смотрело осуждающее лицо. Не Коэн, Самойлов. Тот, кем я был, когда жил с братом. «Тогда ты всего боялся, жить боялся. А теперь? Разве ты не поступил также, Костя? – ругалось отражение. – Придурок, ты ведь открылся ей. Единственной рассказал про то, что чувствовал, когда потерял Диму. Она тебя поняла, она тебя освободила».

Оказывается, если рядом нет того, кто разделит свободу, то свобода способна стать очередной клеткой. Призрачной мечтой, достигнув которую, ощутишь пустоту – она как дым сквозь пальцы.

Сорвавшись с места, я схватил ключи от квартиры и пальто. Мне нужен совет – твой совет, брат. И тогда, возможно, я пойму, что делать.