Совсем в другой тональности выдержана речь адвоката, защитника на процессе, мэтра Сенара. Чувствуется, что он вложил в нее душу и скрупулезно изучил роман. Один за другим он разрушает все доводы обвинения и доказывает их полную абсурдность и несостоятельность. Вспоминая, какие слова нашел адвокат в защиту книги, Флобер пишет брату Ашилю: «Защитительная речь мэтра Сенара была великолепной. Он разнес в пух и прах прокурора, который юлой крутился на своем стуле, и заявил, что не будет отвечать. Мы добили его цитатами из Боссюэ и Масийона, а также непристойными пассажами из Монтескье и т. д. Зал был в восторге. Это было прекрасно, и я воспрянул духом»[177].

По правде говоря, мэтр Сенар пускает в ход тяжелую артиллерию. Он ссылается на то, каким уважением семья Флобера пользуется в Руане: имеющий уши да услышит! Он также приводит цитаты из письма Ламартина, в котором автор восхищается романом, высмеивая обвинения в нападках на церковь. 7 февраля 1857 года выносится приговор, согласно которому дело закрывается: Флобер и его сотоварищи по скамье подсудимых оправданы «без уплаты судебных издержек». С вынесением порицания, так сказать, для приличия.

Флобер торжествует, однако эта победа имеет горькое послевкусие. Судебный процесс, даже выигранный, не остается без последствий. «Я чувствую себя проституткой… Я противен сам себе». Известность — одна из форм агрессии, в особенности если она приобретается не самым лучшим способом и к ней не стремишься. Кроме того, это дело лишний раз открыло ему глаза на человеческую глупость, духовную нищету буржуазного общества, показало «отчаянно свирепое лицо социального лицемерия»[178].

Роман выходит из печати отдельным изданием в апреле 1857 года. Никогда еще продвижение на рынок книги не было столь успешным: сами органы правопорядка исполнили роль рекламщиков для «Госпожи Бовари»! За неделю расходятся все напечатанные 6600 экземпляров книги. Надо выпускать книгу вторым тиражом. Издатель, Мишель Леви, с которым Флобер подписал заранее контракт на мизерную сумму в 800 франков, срывает большой куш. Как пишет Гюстав одному из своих друзей Жюлю Дюплану: «…продано 15 тысяч томов, это значит, что 30 тысяч франков ушло у меня из-под носа». Леви делает широкий жест и от своих щедрот выплачивает автору премию в 500 франков. Иногда встречаются нищие писатели, но бедный издатель — это большая редкость.

И все же, что бы там ни было, к Гюставу приходит слава. И вот теперь литературные критики, среди которых несколько вполне доброжелательных «острых перьев» и много тупиц (куда же без них?), обращают свои взоры на «Госпожу Бовари». Сент-Бёв посвящает роману в журнале «Ле Монитёр универсель» от 4 мая 1857 года весьма хвалебную статью, где отмечает, верный своему излюбленному «психологическому» методу, что «господин Флобер владеет пером так, как другие держат скальпель». Совсем неплохо сказано про сына известного хирурга. Другие авторы чего только не пишут! Одни обвиняют Флобера в том, что его книга написана на «низком художественном уровне»[179]. Писателя также упрекают в том, что он написал «произведение, тяжелое по стилю, вульгарное и преступное перед обществом»[180]. Некоторые критики приводят убийственный аргумент: «Излишнее усердие не заменяет спонтанности, которая идет от чувства»[181]. В заключение автор называет «Госпожу Бовари» «большой кучей навоза»[182]. Эти «золотые перья» давным-давно канули в Лету. Их имена преданы забвению. Мы не станем выкапывать их скелеты из могил.

Между тем роман пользуется огромной популярностью среди женщин. Он завораживает и волнует их воображение. Не правда ли, Флобер с исключительной проницательностью описывает идиосинкразию[183] большинства представительниц женского пола в частности и независимо от половой принадлежности человеческой особи вообще? «Боваризм» — это состояние сознания, предрасположенное к мечтательности, иллюзорному стремлению к идеалу, миражам идеальной любви, употреблению самых слащавых слов, глупой вере в то, что в других краях трава зеленее и небо голубее. Флобер с присущей его перу беспощадной точностью и стилистической художественностью оркестровал эту партитуру. Самые образованные и умные читательницы скоро поняли, насколько точно он раскрыл эту тему. История Эммы служит ему основой для анализа человеческой сущности.

Одна из таких незаурядных женщин появляется в жизни Гюстава. Это мадемуазель Леруайе де Шантепи, старая дева, которая пишет Гюставу восторженные письма. Она вовсе не сумасшедшая и не экзальтированная особа. Она проживает в Анжере, откуда никогда не выезжала. Флобер так никогда и не встретится с ней, но они будут вести переписку с перерывами около пятнадцати лет. Воспитанная в католицизме, но восставшая против его канонов и страдающая из-за узости и глупости системы воспитания, она причисляет себя к социалистам. Она прочитала «Госпожу Бовари» с огромным интересом, словно книга была написана про нее, и отомстила за все нанесенные ей оскорбления. Отныне только с этой женщиной Гюстав будет делиться своими сокровенными мыслями и писательскими переживаниями и сомнениями.

В этой скромной и боязливой женщине он распознал родственную душу. Она с большим успехом заменит Луизу Коле, поскольку ничего от него не требует и не ждет, разве что обмена мнениями по вопросам литературы или философии. Гюстав делится с ней мыслями, которые определяют его мироощущение в тот момент: «С большой радостью я готов броситься в огромную черную дыру. И между тем то, что меня влечет более всего, — это религия. Я хочу сказать — все религии, не выделяя какую-то одну из них. Отдельная догма отталкивает меня, но я рассматриваю чувство, которое лежит в их основе, как самое естественное и самое поэтичное в человечестве… Я не испытываю симпатии ни к одной политической партии, или, вернее, я презираю их всех… Мне ненавистен любой деспотизм. Я — ярый либерал. Вот почему социализм мне кажется жутким учением, способным убить любое искусство и всякую нравственность»[184].

С этой старой девой (она на 20 лет старше Гюстава) и большой почитательницей его таланта он делится своими творческими планами. И сообщает ей основные сюжетные линии своего будущего проекта. Он задумал написать о восстании наемников в Карфагене, произошедшем за три века до рождения Иисуса Христа. И это будет «Саламбо».

Успехом «Госпожи Бовари» Флобер обязан своим новым друзьям. Франция — страна писателей… Нигде больше в мире не ссорятся с такой страстью из-за какой-то книги или идеи. Нигде больше в мире не возводят знаменитых писателей почти в лик святых, если даже они оскандалились. Влияние писателей на общество весьма большое, даже если они самозванцы или лица, виновные в плагиате. Отныне в круг его друзей и знакомых входят Шарль Бодлер, Эрнест Фейдо[185], Сент-Бёв, братья Гонкур, Эрнест Ренан[186]. Он не имеет ничего против обрушившейся на него славы, хотя порой способен в полной мере оценить ее призрачность. Отныне Флобер — признанный писатель. На протяжении долгого времени презрительное отношение к любой публикации оберегало его от соблазна облегчить свой писательский труд. Теперь же, когда он достиг известности, — да еще какой! — он пожинает плоды своего тяжкого труда и получает от этого удовольствие.