в простого труса. Не так больно осознавать, что ты предал меня: я вижу, как на меня смотрят, как недоверяют. Но сегодня ты подверг риску наш народ. Всех нас.

Я услышал достаточно. Щелкнув пальцами, я подозвал Тора и Халвара, и они связали старика.

– Этта никогда не станет сильной, если мы не избавим ее от всего тиморского, – кричал Криспин. – Они лишили наш народ магии этой земли. Они не заслуживают права ходить по ней! Я не одинок в своих мыслях.

Каспер прекратил крики. Его громоздкая рука сомкнулась на горле Криспина, и он увел его подальше в лес.

Я смотрел, как они исчезают в тени. Холодно. Отстраненно. С предвкушением мести. Не глядя на наших людей, я последовал за Каспером.

– Возвращаемся в Раскиг. Нам нужно присутствовать на казни.

* * *

На этот раз у окна сидел я. Холодный рассвет поднимался над Раскигом, пока я точил изогнутые лезвия боевых топоров.

Потерявшись в собственных мыслях, я не слышал, как Элиза соскользнула с кровати. Но в ее прикосновениях будто была доля хаоса – как только ее руки обвились вокруг моей шеи, мои плечи опустились. Я расслабился.

– Я люблю тебя, Вален. Я верна тебе.

Я перестал водить камнем по острию топора и повернулся к ней, притянув ее к себе на колени.

– Если и есть человек, чью верность я никогда не подвергну сомнению, то это ты. Ты что-то скрывала от меня? С тобой плохо обращались, пока я не видел?

Ее губы сжались, но кончики пальцев продолжали поглаживать мою щеку.

– После нашей свадьбы – нет. Но… когда я носила статус консорта, некоторые не одобряли.

– Кто?

Она зарылась лицом в мою шею и покачала головой.

– Пока не появилось причин, думаю, твоей жажде крови лучше не знать их имен.

Я отстранил ее, чтобы встретиться с ней глазами.

– Ты здесь королева, Элиза. Равная мне. Мне было бы все равно, даже если бы ты приехала из трущоб Восточного королевства. Ты – королева. Ты – лучшая половина моего сердца. Тебя должны принимать соответствующе, не принимай меньшего. А если подобное повторится, я пролью кровь, и не почуяв никакой жажды.

Она грустно улыбнулась, крепко обнимая меня. Мой взгляд упал на темную, пропитавшуюся кровью повязку, обмотанную вокруг ее ноги. Я положил ладонь ей на рану, но она тут же накрыла ее своей.

– Я в порядке.

– Ворон мог убить вас всех из-за предателя.

– Но он этого не сделал, а я отняла его пальцы. Если наш гонец управится быстро, подарок для Руны и Колдера подоспеет как раз к вечерней трапезе и, надеюсь, подпортит им аппетит.

Я целовал ее шею, вдыхая доброту и жестокость, пытаясь хоть немного успокоить собственную тьму. Если сердце продолжит стучать так же сильно, сегодня на площади я не сдержусь и опозорю корону жалкой вспышкой гнева.

Стук заставил нас отпустить друг друга. В дверях стоял Ари. От привычной беспечности не осталось и следа. Сегодня он хмурился, а позолоченные глаза почернели.

– Пора.

Элиза соскользнула с моих колен и накинула на стройные плечи меховой плащ. Я, напротив, обнажил грудь навстречу холодному ветру. Всю кожу испещрили нарисованные руны – традиционные проклятия и молитвы о том, что должно было произойти. Глубоко внутри, за гневом и жаждой крови, меня передергивало от того, что я должен был сделать. Но человек, которого я уважал, человек, с которым мы с Элизой подружились – или я так думал, – пытался продать мою жену ее сволочной сестре. Такое не прощается.

И остальные должны были усвоить это.

Возле королевского дома уже собралась толпа. Люди выстроились в длинные ряды, как в день свадьбы, только сегодня они облачились в темные одежды, а лица разрисовали кровью и сурьмой. Одни надели шкуры вместо капюшонов, на шлемах других воинственно топорщились рога диких баранов или оленей.

Мы с Элизой вышли вместе. Она выглядела не менее грозно. Ее волосы оплетали черный железный обруч замысловатыми узорами. Из-за мехового плаща ее фигура казалась крупнее и мускулистее, чем на самом деле.

Вереницы людей тянулись к площади Раскига. Отсюда я хорошо видел Криспина с широко разведенными руками, будто попавшая в силки птица с распахнутыми крыльями.

Я взял в каждую руку по топору и быстрым шагом направился к каменной чаше на краю площади. Дно ее заполнила кровь – символ того, что должно было произойти, традиция времен правления моей бабушки. Отец однажды объяснил мне, что кровь – это предупреждение богам, что будет отнята жизнь, и тот, кто поднимет клинок, принимает все последствия. Хорошие или плохие.

Элиза погрузила пальцы в чашу и повернулась ко мне. Нежно провела кровавые линии по моему лицу, от лба до подбородка, и отошла в сторону.

Когда я вышел на площадь, все голоса стихли.

Я окинул взглядом собравшихся, давая каждому возможность встретиться со мной глазами. Как будто мой взгляд мог предупредить других, кто желал того же, что и Криспин.

Я ненавидел это и жаждал этого в одно и то же время.

– Мы на войне. Не время для мелочных склок и предательств. У меня мало терпения на таких трусов, а пощады и вовсе не найдется, – я медленно повернулся кругом, и мой голос возвысился над головами людей. – Член нашей семьи предал корону, предав ее королеву. Причина? Кровь в ее жилах. – Топоры горели в ладонях. Голос помрачнел. – Кровь, которая течет и в моих жилах!

Раздалось несколько вздохов. Люди опустили глаза, но я еще не закончил.

– Вы забыли? Воткните в меня нож, и я пролью кровь за Этту и Тимор. Вы забыли, как давным-давно тиморская охотница спасла жизнь эттанскому принцу? Вы поклоняетесь королеве Лилианне так же, как и королю Арваду, но неужели в ваших умах померкла история или правда о том, откуда родом моя мать? Неужели вы так быстро забыли, что без этой женщины, – я направил топор на Элизу, – без нашей королевы я бы до сих пор катался в крови, как безмозглый зверь? А вы презираете ее и таких, как она, за то, что они хотят объединить все народы. Потому что они не ненавидят так, как вы.

Я сделал глубокий вдох, легкие горели.

– Вот что я вам скажу: если вы сражаетесь не за людей в целом, если плетете интриги против тех, кто родился в Тиморе, если ненавидите Тимор настолько, что готовы предать корону, мне нечего делать в роли вашего короля.

Каждое слово гулко ударялось о каменные стены, окружавшие Раскиг. Ни один человек не отвел глаз.

– Воткните в меня нож, – повторил я, хрипло и