«Так что им большой интервал даже на руку. Ес-ли б автобус ходил часто – когда бы они трепались? И где?» – подумала Лизхен.

Обычно она с интересом прислушивалась к дискуссиям на автобусной остановке, но сегодня безобидные пенсионеры ее раздражали. Орут, словно грачи прилетели, и всю остановочную скамейку своими авоськами заставили – а хорошо бы сейчас посидеть, по-дремать, пока автобуса нет…

Эту ночь Лизхен спала очень плохо. Не помогли ни бабушка с вечерней сказкой, ни Пират – хотя кот и добросовестно урчал у нее под боком. Раз двадцать, наверное, проваливалась в сон – и через минуту в ужасе просыпалась. То перед глазами всплывало лицо Ряхи: одутловатое, с кровожадными глазками и почему-то с фингалом. Или виделась давешняя кондукторша – ее пальцы с облупившимся лаком тянулись схватить Лизино горло. А то казалось, что спит она в пустой квартире, а бабушка с Пиратом куда-то исчезли – далеко, навсегда… В общем, ерунда какая-то, а не спанье. А сегодня с утра – голова тяжелющая. Так и хочется рявкнуть на митингующих пенсионеров, поскидывать с лавочки их авоськи, усесться и блаженно закрыть глаза. Хорошо хоть, Ряхе сейчас явно не до контроля посещаемости. Лежит небось в больничной, неудобной кроватке и с трепетом утреннего обхода ждет.

…Впрочем, свои полномочия по ворчне и придиркам Ряха с успехом делегировал гидре Дроздовой. Лиза едва в офис вошла, как та прошипела:

– Ты, Кузьмина, в курсе, сколько времени?

Ссориться с ряхинской протеже не хотелось, и Лиза вежливо ответила:

– Да, Антонина Кирилловна, в курсе. Девять часов семнадцать минут. Я приношу вам свои извинения.

Мишка Берг, изумленный Лизиной кротостью, аж присвистнул.

– Так вот, Кузьмина, – Дроздова триумфально провозгласила, – чтобы этого больше не повторялось! – И милостиво разрешила: – Можете приступить к работе.

Берг не удержался, фыркнул – и Антонина тут же оборотилась в его сторону:

– А от вас, Михаил, я жду макета по Усачевой. Сегодня, к пятнадцати ноль-ноль.

– Это вы, Антонин-Кирилн, сами додумались? – ехидно спросил Мишка.

– Что-что? – грозно нахохлилась Дроздова.

– В смысле, свои собственные указания раздаете или являетесь рупором?

– Каким еще рупором?!

«Тупая ты, Кирилловна», – явственно расслышала Лиза. Комментарий донесся из уголка, где сидели юные менеджерши.

– Я имею в виду, как там наш шеф поживает? В сознании он? Способен ли руководить процессом?

Лиза бросила на Берга предостерегающий взгляд: пожалуй, Мишка перебарщивает. Но Дроздова не заметила иронии в его голосе. Она серьезно заявила:

– Аркадий Семенович чувствует себя удовлетворительно, находится в полном сознании, но он очень переживает.

– Что, кормят плохо? – теперь не удержалась Лиза.

Перед глазами мелькнула картинка: пухленький Ряха, с отвращением взирающий на больничную тарелку с жидкой манной кашей.

– Это больница Управления делами президента, Кузьмина, – снисходительно ответила Дроздова. – И питание там организовано по высшему разряду. А волнуется Аркадий Семенович потому, что по Усачевой поджимают все сроки, а концепция (уничтожающий взгляд в сторону Лизы) до сих пор в зачаточном состоянии.

– Нет, Антонина Кирилловна. Теперь концепция – в ваших опытных, чутких руках, и, значит, волноваться Ряхину незачем. – Лиза изо всех сил разыгрывала подобострастие.

А Мишка Берг от своего компьютера показывал пантомиму: что именно Дроздова делает своими руками, когда находится наедине с Ряхиным.

Бабушка всегда учила Лизу не смеяться над пошлыми шутками, но тут уж удержаться было никак невозможно. Лиза хихикнула, молодые менеджерши ее поддержали, Дроздова насторожилась… и тут распахнулась дверь, и на пороге возник Красавчик. Николай. Ник.

– А у вас тут весело, – оценил он.

– Вы что-то хотели, молодой человек? – прозудела Дроздова.

Красавчик окинул ее насмешливым взглядом.

– От вас – ничего.

Менеджерши опять зафыркали, а Лиза Дроздову даже пожалела. Право слово, несчастная тетка. Ни лица, ни фигуры, ни мозгов, вот и смеются над ней все кому не лень…

А Ник подошел к Лизиному столу:

– Привет, Лизочка! Ну что, ту-ти ту-ту-ту?

Юные, только после школы менеджерши недоуменно переглянулись, но Елизавета Ника поняла. «Ту-ти ту-ту-ту» – это из старого анекдота. Когда «малиновый пиджак» в лондонской гостинице просит на ломаном английском подать два чая в двадцать второй номер. Значит, Ник ее опять чаевничать зовет… Что ж, приятно!

Лиза встала:

– С удовольствием. Только я бы лучше кофейку…

Ник тут же скользнул взглядом по ее лицу и сочувственно спросил:

– Не выспалась?

«Господи, неужели я так ужасно выгляжу?»

Рука автоматически потянулась в нишу стола, к пудренице с зеркальцем. Ник заметил ее движение и тут же поправился:

– Нет, выглядишь ты прекрасно. Просто мне показалось, что у тебя глаза грустные…

«Вот умник! – оценила Лиза. – На лету все схватывает!»

– Глаза у меня не грустные, а сонные, – поправила она Ника. И зачем-то соврала: – Всю ночь под окном коты вопили, уснуть вообще невозможно, я уже и окно закрыла, и под подушку спряталась – а все равно не скроешься…

– Что поделаешь, у них сейчас любовный сезон, – со знанием дела ответил Ник и пообещал: – Я буфетную девушку попрошу, чтобы она тройной кофе сварила. И веселить тебя буду, чтобы ты поскорее проснулась.

– Кузьмина! – рявкнула со своего места Дроздова. – Хватит! – И досадливо добавила: – В коридор выходите и там воркуйте!

С кофепития Лиза вернулась окрыленной.

Во-первых, Красавчик назначил ей самое настоящее свидание. На завтра пригласил ее в ресторанчик – в какой-то «Шафран». Ни про какой «Шафран» Лиза сроду не слышала, но авансом надеялась, что там окажется покруче, чем в «Макдоналдсе».

Во-вторых, Ник, как и обещал, без устали ее веселил. Анекдоты из него так и сыпались. Смешными, правда, оказались не все, но ведь и ее Красавчик – не Жванецкий. Хотя бы потому, что куда симпатичней, чем пожилой сатирик. Ну, и, в-третьих, то есть в главных, – Ник три раза касался ее руки, а один раз даже дотронулся до коленки. И касания его получались абсолютно волшебными, каждый раз будто… будто глоток хорошего шампанского выпиваешь.

Одна беда: в отделе ее встретили совсем неласково. Мишка Берг явно взревновал, даже не поднял головы от своего монитора, менеджерши наградили завистливыми взглядами, а Дроздова проговорила:

– Собирай вещички, Кузьмина.