- Я видела.

Он уловил иронию и обозлился:

- Словом, как только, так сразу.

- Дело в том, что не хотелось бы оттягивать. У меня есть хорошее предложение, но Владимир Викторович просил помочь здесь.

- Помочь, - туповато повторил Забелин, разглядывая ее расцарапанную руку. "Может, и цыпки есть".

- Котенок, - проследила за его взглядом Юля. - Забрался под диван. Мяукает со страха. Вот... вытаскивала.

- Ну да. А вам, простите...

- Двадцать три. Но фондовым рынком занимаюсь четыре года. Между прочим, когда я писала сценарий приватизации СНК, то и вовсе был двадцать один...

- Сценарий чего?! - Забелин, осторожно взяв ее за щуплые плечики, вновь усадил на диван, усевшись рядом. - То есть вы хотите сказать, что разработали программу...

- Не я одна, конечно. Но концепцию - да. Это мое.

В продолжение всей этой удивительной встречи Забелин чувствовал себя неуютно, но теперь он оказался в каком-то вовсе иллюзорном положении.

Даже среди прочих предельно коррумпированных, "прихватизационных", как их называли, процессов продажа за бесценок крупнейшей нефтяной компании прогремела как образец максимально наглого и в то же время элегантного обкрадывания государства. Определить оптимальные условия конкурса было поручено инициатору - Онлиевскому. Среди задач, поставленных им перед разработчиками, значились две ключевые. Прежде всего, само собой, взять по дешевке и сделать при этом так, чтоб никто из конкурентов, даже предлагающих гораздо большие деньги, не мог выиграть у АИСТа и чтоб все это оказалось абсолютно законно.

Разработчики пошли дальше. Они придумали, как на этом можно еще и заработать. Поэтому самым писком оказалось включение в условия конкурса положения о том, что победитель обязан внести в компанию технологическую установку по производству крекинга. То есть то оборудование, которым единственно обладал АИСТ и как раз не знал, как бы от него избавиться. А уж после того, как хлам этот был оценен в пятнадцать миллионов долларов, непонятно было, чему больше следовало изумляться - изворотливости тех, кто изобрел такие условия, или бесстрашию тех, кто их подписал.

И вот теперь подле Забелина сидела щуплая девчушка с прыщавым, плохо припудренным носиком и, непрерывно оправляя коротковатый джемперок, стеснительно признавалась, что все это сотворила она.

- Что ж вас Онлиевский-то отпустил?

- Сама ушла.

- Почему?

- Это важно? Впрочем, если хотите... АИСТ, завладев компанией, начал массовые увольнения.

- Ну и что?

- Этого не надо было делать. Я подготовила записку. Экономически сокращений можно было избежать. Чуть сложнее, правда... Меня не приняли.

- Не понимаю. Вы - аналитик. Вы свою работу сделали. При чем тут сокращения?

- Не по-божески это было.

- Однако оригинально. А то, что государство за счет ваших хитрушек потеряло несколько сот миллионов, - это по-божески?

- Да, вы правы: это тяготит. Но это иное. Не мы, так другие бы. Конкретные люди в правительстве ждали, кто им больше заплатит, чтоб обокрасть государство. Онлиевский больше украл, потому что больше заплатил. Но потом он начал обижать беззащитных. И значит, поступил против правды.

- Несколько причудливо, но канва понятна. - С таким неприкрытым ханжеством Забелин давно не сталкивался. - То есть вы идейный, так сказать, борец за правду на приватизационном фронте?

- Нет. Я работаю за деньги. И работа моя должна хорошо оплачиваться.

- Хорошо - это сколько?

- Много. Сейчас мне нужно сто двадцать тысяч долларов. Расчет, само собой, по результату.

- Почему именно?.. - Забелин поразился и астрономической сумме, и ее точности. - На коттеджик?

- Мне надо. Владимир Викторович сказал, что вы согласитесь.

- Силен он говорить. Юля, а вы замужем?

- Здесь все обо мне. - Нахмурившись, она вытащила из сумки и протянула дискету. - Вы ж все равно проверять будете. Так жду звонка?

- Вот что. Вы ведь к центру? - Что-то самое важное в странной посетительнице оставалось непонятым. - Подождите немного в приемной. Я вас подброшу. Заодно и поговорим поподробней.

- Надеюсь, это нужно для дела. - Было заметно, что вопрос о замужестве ее встревожил.

- Исключительно для дела.

"Кому ж ты для другого-то нужна?" - опасаясь быть пойманным на этой мысли, Забелин кисло улыбнулся.

После ее ухода он, поласкав пальцами полустертые кнопки электронного блокнота, извлек-таки старый, подзабытый файл и, не отрываясь от него, набрал телефонный номер.

- Налоговая полиция России, - ответил задеревеневший женский голос.

- С полковником Осиповым можно соединиться?.. Скажите - Забелин.

Через некоторое время послышалось осторожно-удивленное:

- Какие люди! - И - без паузы: - У меня тут совещание.

- Тогда о главном. - Старый опер задал тональность, и надо было под нее подстроиться. - Нужна помощь - хочу своего человечка внедрить в один НИИ под крышей налоговой инспекции.

- Какой там у нас счет был, два-ноль в мою пользу? - припомнил полковник.

- Вроде так.

- Ладно, как не порадеть родному человечку? Будет три-ноль.

- Нет проблем. - Повесив трубку, Забелин сделал пометку: в понедельник придется добавить к двум тысячам долларов на счете полковничьей жены еще одну.

Раздался телефонный звонок, и одновременно без стука вошел Дерясин.

- Стар! - закричала трубка голосом Макса. - Я по тебе соскучился.

- Как добрался? - Забелин постарался показать, что он не один. Но, как обычно, это не подействовало.

- Старый, не поверишь! В час ночи приполз. Провожал Наташку. Какой же она осталась чистой. Мы с тобой просто-таки жизнью искрошены. А она - удивительная. Будто и не было всего этого.

- Макс, я не один. - Он остановил сделавшего движение к двери Дерясина.

- Слушай, мы с ней на тротуаре, на заблеванном тротуаре "сухаря" на двоих раздавили.

- Максик!

- Погоди! Только представь! Ты поразишься, но она все еще верит в добро. Жить здесь - и верить! Фантастика! Но не хочет простить. Может, ты порадеешь? Да, поздравь, я теперь зам Мельгунова и начальник управления ценных бумаг института. Дослужился до степеней известных. Думаю, управление в департамент переименовать. Солидней. Теперь насчет вашей стычки...

- Макс! Заткнись же, наконец! Мне как раз надо с тобой увидеться. В теннис еще не разучился стучать?

- Мальчишка! Да я тебя одной левой! - Флоровский был левша.

- Тогда через два часа в теннисном клубе ЦСКА на Ленинградском. До встречи!.. - Забелин положил трубку. -Что, Андрюш?