Неизв. худ. Портрет царицы Марфы Матвеевны (1664–1715)

На похоронах царицы Марфы Матвеевны отразились реформы траурного ритуала. Во-первых, между смертью и похоронами стало проходить уже большее время, чем в XVII в. Во-вторых, так же как и двумя месяцами раньше после смерти кронпринцессы Шарлотты, тело Марфы Матвеевны было вскрыто при участии самого Петра I. Профессор Ю. А. Молин нашел указания на это вскрытие: «Петр I лично принял участие во вскрытии ее тела. Оно честно сказало ему ту правду, о которой он догадывался: жена его брата Федора умерла девственницей. Царь, пораженный высочайшей нравственностью покойной, пережившей его брата на 33 года, распорядился об организации наиболее грандиозных похорон за все свое царствование».[202] Петр, прошедший курс Лейденского университета, владевший навыками врача вообще и хирурга в частности, любил участвовать в медицинских манипуляциях с телами приближенных. Вскрытия мертвых тел, популярные в Европе в то время, привлекали его особенно.

Супруга царя Федора вполне могла умереть девственницей, ибо царь был болен в момент заключения брака и очень скоро сошел в могилу. Однако нельзя согласиться с утверждением, что, пораженный «высокой нравственностью» вдовы брата, Петр I приказал устроить ей особо пышные похороны по причине ее девственности и суровой верности памяти покойного мужа. Такое объяснение не может согласовываться с характером царя, с его идеей европеизации русской жизни, с внедрением новых ритуалов и церемоний, направленных на демонстрацию всему миру полной интеграции России в культурное пространство Европы. В этом отношении любой праздник и событие государственной важности, к которым относились похороны члена царской семьи, становились иллюстрацией нового подхода к отбору используемых мероприятий и символов. Именно поэтому, а не в связи с отсутствием потери девственности, что для Петра вряд ли имело особое значение, погребение царицы Марфы Матвеевны, как пример одного из царских траурных церемониалов в новой столице государства, а ею Санкт-Петербург становится с 1712 г., должно было проводиться с особым размахом. Перенесение царского некрополя на берега Невы поднимало статус молодого города. Похороны кронпринцессы Шарлотты-Христины-Софии и вдовой царицы Марфы Матвеевны в новом европейском городе должны были привлечь внимание к нему как политическому и культурному центру страны.

Во время этих похорон был впервые использован помост на льду Невы, по которому несли тело царицы. На лед реки насыпали песок и положили еловые лапы, на этом основании построили деревянный помост, укрытый сукном, по нему опять насыпали речной песок и положили лапник, чтобы участвовавшие в процессии не поскользнулись. Географическое положение Петербурга требовало изобретения новых элементов, вошедших впоследствии в траурный церемониал. Дворец царицы стоял на левом берегу Невы, а Петропавловский собор, где ее решили хоронить, находится на маленьком Заячьем острове у правого берега реки. В зимнее время лодку (галеру) использовать невозможно. Логика события предсказала необходимость внесения такого элемента ритуала, как помост.

Похоронное шествие было назначено на вечернее время. Небольшая продолжительность светового дня в зимнее время предопределила необходимость использования освещения. По обеим сторонам пути были поставлены факельщики, добавившие торжественности в это траурное шествие. Идея понравилась, и факельщики участвовали в похоронах самого императора Петра I и последующих императоров.

Использование специальных траурных корон не противоречит старым русским традициям. Некие шапки (короны) были задействованы при похоронах московских царей. Шестинедельный караул у могилы – русская традиция, которая поддерживалась и в дальнейшем.

Абсолютно новым элементом траурного ритуала стало запрещение на плакальщиц и ритуальный плач, являвшихся обязательным элементом русских похорон. Сдержанность в проявлении чувств не в характере русского менталитета, Петру I претила показная истеричность, так не похожая на протестантскую сдержанность, принятую в Западной Европе. Поэтому Петр начал непримиримую борьбу с ритуальным плачем, но традиции бывают сильнее запретов, и в дальнейшем свидетели указывали на то, что ритуальный плач сохранялся в России, как в царских, так и в похоронах обыкновенных русских людей.

Выбор места захоронения, очевидно, определялся Петром I, и Петропавловская крепость стала местом упокоения членов царствующей династии. Как уже отмечалось выше, строительство собора было закончено только в 1733 г. Захоронение царицы Марфы Матвеевны является одним из первых в соборе и расположено у западной стены под колокольней в юго-западной части нынешнего Екатерининского придела. Надгробие над ее склепом также было убрано в 1732 г.[203] Частично склеп закрыли фундаменты печей, отапливавших Екатерининский придел, возникший после реставрационных работ в соборе, вызванных ущербом, нанесенным пожаром 1756 г. Официального вскрытия за всю историю не производилось. Медную доску с эпитафией на западной стене над захоронением, установленную в 1860-е гг., отреставрировали в 1908 г. При вскрытии пола в Екатерининском приделе во время реставрации 1993 г. склеп был обнаружен, обследован, но не передвигался.[204]

Похороны царевны Натальи Алексеевны

Следует особо рассмотреть похороны царевны Натальи Алексеевны.[205] Сестра Петра I царевна Наталья Алексеевна (25.08.1673–18.06.1716) погребена в Лазаревской церкви Александро-Невского монастыря 17.11.1717 г., в 1723 г. захоронение перенесено в Благовещенскую церковь Александро-Невского монастыря (с 1797 г. – лавры), скончалась от катара желудка.

На момент ее смерти Петр I находился в Данциге, он отложил похороны сестры до своего возвращения из-за границы и распорядился построить в Александро-Невском монастыре для ее погребения особую церковь во имя святого Лазаря. Набальзамированное тело царевны оставалось во дворце до возвращения брата. В ее похоронах наиболее значимым является одно из первых прямых указаний на бальзамирование тела. Царь оплатил расходы по трауру: на «дело печального платья» по Наталье Алексеевне он велел выдать до 535 ефимков. Вернувшись в Петербург 10 октября 1717 г., царь только месяц спустя, 13 ноября, отдал князю Меншикову приказание о церемониале перенесения тела Натальи Алексеевны в Александро-Невский монастырь; 15-го он сам осмотрел приготовления, а 17 ноября, в день Св. Лазаря, присутствовал при выносе тела и погребении. Роспись, состоящая из 22 пунктов и указывающая, каким образом была сформирована траурная процессия, позволяет говорить об ориентации на западноевропейские ритуалы.[206] Новая традиция, получившая развитие в первой четверти XVIII в., позволяет говорить о петербургском характере царских, впоследствии императорских, похорон.