— Нормальная кабина. Лететь можно.

Главный конструктор отвел Ивановского в сторону, заключил:

— Вот, Олег Генрихович, это и есть тот летчик, который первым полетит на орбиту… Юрий Гагарин… Под него и следует готовить все космическое одеяние…

В тот день Королев приехал домой чуть раньше обычного. Нина Ивановна сразу заметила его бодрое расположение духа. Как всегда, взглянув на мужа, спросила:

— У тебя, Сережа, произошло что-то важное?

— Произошло, Нинок, — весело ответил Главный конструктор и, не снимая пиджака, прошел к жене на кухню. — Да еще какое важное. Сегодня я пригласил к себе в ОКБ будущих космонавтов. Ты не можешь себе представить, какие замечательные ребята готовятся у Карпова в Звездном к полету.

— Так что же, скоро действительно кто-то из них полетит на орбиту Земли на твоем «Востоке»?

Название космического корабля «Восток» Сергей Павлович придумал еще в середине мая, на Байконуре, но никому о нем не говорил до сих пор. Он решил, что обнародует его только при запуске корабля-спутника с человеком. Тогда Нине Ивановне была известна маленькая тайна мужа. Когда он, ополоснув лицо в ванной, снова пришел к ней на кухню, где жена готовила ужин, Нина Ивановна повторила свой вопрос:

— Значит, скоро ты снова отправишься в Казахстан, чтобы запустить кого-то из них на околоземную орбиту?

Сергей Павлович обнял жену за плечи, повернул лицом к себе, но ответил ей не совсем уверенно:

— Понимаешь, Нинок, нам еще предстоит сделать кое-что важное по «Востоку», чтобы первый космонавт обязательно возвратился живым на Землю. Это — важнейшее и непременное условие. А запустить корабль без такой исключительной гарантии мы действительно могли бы даже в июле.

— Но ведь вы уже возвращали на Землю, Сережа, Лайку и мышей?.. — удивилась Нина Ивановна. — Никаких проблем не возникло.

— Понимаешь, моя дорогая женушка, требуется вернуть с орбиты разумное существо, которое, помимо записей датчиков, внятно расскажет моим товарищам и мне о личных ощущениях в ходе самого полета.

Королев медленно опустился на стул и продолжил прежнюю мысль:

— Кошка, падая с высоты, всегда опускается на ноги и таким образом гасит скорость. А у нас на парашютных прыжках самый опытный летчик Беляев оступился и сломал ногу. Теперь находится в госпитале. Яздовский предложил отчислить его из отряда, но я запретил. Отчисление для Павла Ивановича, прошедшего многотысячный отбор, стало бы огромной душевной травмой на всю оставшуюся жизнь.

После ужина Нина Ивановна снова вернулась к разговору. Она вошла в кабинет и, присев на диван в простенке между окнами, спросила как бы между прочим:

— Так какие запуски, Сереженька, ты сейчас готовишь?

— До конца года мы запустим на околоземную орбиту два или три корабля-спутника с собачками. И только потом, с разрешения правительства, поставим вопрос о полете человека.

— Вот это очень правильно, с разрешения правительства, — поддержала Нина Ивановна и сделала вывод: — Зачем тебе, Сережа, брать всю ответственность только на себя?

— В любом случае, Нинок, главная ответственность остается на мне, — твердо заявил Главный конструктор. — Правительство примет решение только после моего доклада об окончательной готовности к полету.

— Подумать только, как вся ракетная тематика завязана теперь на твоих работах, — сказала Нина Ивановна. — За полет человека в космос отвечаешь ты. Перевооружение регулярных частей армии боевыми ракетами маршал Малиновский тоже не снял с тебя полностью. А скоро Курчатов предложит тебе разработать специальную ракету для доставки в Америку своих ядерных изделий.

Сергей Павлович с интересом посмотрел на жену:

— Ты, Нинок, на глазах становишься моим важным советником в ракетных делах. Представь себе, я о заботах Игоря Васильевича до сих пор не имел времени подумать и, кстати, у нас с тобой никогда не было о них разговора.

2

После возвращения с парашютной подготовки из Энгельса все будущие космонавты занимались очень много. Гагарин не являлся исключением. Помимо напряженных теоретических занятий и тренировок в Звездном, Юрий основательно штудировал по вечерам «открытые конспекты» по астрофизике, геофизике, космической связи и астрономии. Появились на его рабочем столе томик Циолковского, книга писателя-фантаста Ефремова «Туманность Андромеды». Он хотел как можно больше узнать, что ожидает его в полете, о роли человека на борту космического корабля. Гагарин увлеченно читал книги и искренне удивлялся — как можно было полстолетия назад описать то, чем их отряд основательно занимался сейчас, в шестидесятом? В Печенге он считал себя приличным знатоком идей Циолковского, но на занятиях в Звездном воочию убедился в скудости своих знаний.

Вечером 18 июня Юрий вернулся домой каким-то особенным, окрыленным. Громко чмокнув, поцеловал жену и дочку. Раньше Леночку на руки, листать с нею книжку, а сам вскоре начинает «клевать носом» и засыпает. А тут никакой усталости, глаза светятся радостью, с губ улыбка не сходит. Но продолжает загадочно молчать.

Валюша сразу заметила это необычное состояние мужа и, не проявляя излишнего любопытства, ровненько так спросила:

— У вас что-то интересное произошло сегодня на занятиях, Юра, или все было обычно?

Юрий, пристально посмотрев в глаза Валюше и все еще колеблясь, сказать — не сказать, ответил вначале уклончиво:

— Ну, я каждый день встречаюсь с чем-то новым и необычным…

— Но сегодня было все же что-то особенное? — проявила настойчивость Валюша.

Внутренняя борьба закончилась. Юрий решил поделиться с женой своим важным секретом:

— Понимаешь, Валюша, сегодня нас впервые пригласил к себе Главный конструктор, Сергей Павлович Королев, рассказал нам о своем корабле, а потом показал его.

— Какой, какой корабль? — переспросила Валентина.

— Какой?.. Космический! Тот самый, на котором скоро полетит кто-то из нашего отряда.

Валентина не сразу поверила своим ушам:

— Когда полетит кто-то из вашего отряда?

Лицо Гагарина сразу стало серьезным:

— Я точно не знаю. Сергей Павлович не сказал нам о сроках. Но, видимо, скоро.

— Первым полетишь, наверное, ты? — выдавила из себя Валентина.

— Не знаю, кто именно, — в задумчивости повторил он. — Но ты послушай. Сергей Павлович с каждым поздоровался за руку, сразу расположил нас к себе. Он назвал нас «главными испытателями своей продукции», обращался с нами, как с равными, как со своими ближайшими помощниками. Главный конструктор сказал, что в первый полет отправится только один человек на трехсоткилометровую орбиту, с первой космической скоростью, и первым может стать любой из нас… Но почему-то задержал взгляд на мне.

Разговор происходил за ужином, и у Валюши выпала из рук ложка. Она взволнованно попросила: