Конечно, простреленное мясо на руке можно было вылечить и не тратя драгоценный тюбик. Месяца за два. Чтоб каждый день перевязки и уколы с антибиотиками, и чтоб при этом рука на привязи висела, дабы ее не растревожить.

Но не было у меня ни столько времени, ни места в Москве, где можно было бы в безопасности отлежаться и подлечиться. А «Регенерон-2» – был. Поэтому я не долго думая снял куртку, повесил ее на крючок, уселся на крышку толчка, засучил рукав и аккуратно размотал окровавленный бинт.

Рана ожидаемо воспалилась. Огнестрелы – как, впрочем, и любые другие раны – желательно сразу обрабатывать. Хотя бы для начала перекисью водорода, плюс непременно антибиотики. Ну и противостолбнячная сыворотка само собой. Да только времени на всё это у меня в Деловом центре не случилось, смываться надо было поскорее. А огнестрельные раны промедления не любят. Ну, стало быть, и вот. Однажды я себе уже руку отреза́л, и повторять эту процедуру мне совершенно не хочется. Поэтому, как говорится, не до экономии.

В общем, перехватил я себе руку жгутом повыше локтя, собираясь ввести в вену регенерон, как дверь сотряс мощный удар.

– Слышь, – раздался из-за тонкой преграды знакомый голос того поддатого мужика у писсуара, который по ходу набрался где-то на улице, а нужду справлять пришел в фастфуд. – Ты там чо притих-то?

– А тебе чо надо? – поморщившись, в тон мужику поинтересовался я. Внутривенная инъекция сосредоточенности требует, особенно когда у тебя в руке маленький шприц-тюбик ценою в две новые иномарки.

– А ты чо хамишь? – рыкнул голос – тип за дверью явно заводил себя на разборку. – Ширяешься, что ль, там? Знаю я вас, наркош. Задвинутся по вене и дрищут во все стороны от счастья, мля. Потом после них в сортире не продыхнуть. А ну вылазь, нах!

Дверь сотряс новый мощный удар – который и снес ее с хлипких петель. Я еле успел ту дверь на локоть принять и толкнуть от себя, при этом едва не выронил шприц-тюбик. Блин, вот сволочизм-то какой, в мать и в душу того алкаша! Я ж сейчас фактически беспомощный. Одна рука раненая и затянутая жгутом, в другой – драгоценное лекарство, которое и положить-то некуда. И ногами не запинать придурка, ибо для этого надо вскочить с толчка, рискуя при этом либо уронить, либо случайно сдавить пальцами бесценный «Р-2».

Дверь упала на пол, и на нее, как на очень невысокий постамент, гордо шагнул тот поборник правды. Рожа широченная и красная от праведного гнева, кулаки внушительные, рабоче-крестьянские. Плечи, правда, узковаты, да и грудь впалая, но обычно люди с широкими репами и большими кистями рук на такие мелочи не обращают внимания: не особо опытный в драках народ прежде всего на ширину рыла реагирует и на грабли. А еще на наглость и напор. И чаще всего пасует. К чему рылограблевые привыкают с детства – и отвыкают тяжело, даже после того, как в наглое табло какой-нибудь боксер насует результативных «двоек». Как гласит мудрая народная пословица, дураку хоть кол на голове теши, всё без толку.

В общем, сейчас передо мной стоял именно такой хрестоматийный дурак и пьяными глазами наводил на меня фокус.

– Колешься, гад, – сказал он, поймав в перекрестие плавающих глаз шприц-тюбик в моей руке. – Наркоша грёбаный. Я так и знал. Ща я тебе на…

И начал показательно медленно отводить кулак назад… Ясно сразу: бить правильно не обучен. Но, с другой стороны, если такая вот костяная кувалда прилетит в лицо, приятного точно будет мало.

Но бить на опережение мне было – никак. Как и вообще сопротивляться, ибо любое сопротивление в моем положении означало потерю бесценного лекарства. Поэтому я сделал единственное, что можно было сделать в моем положении.

– Стоять, нах, урррод! – рявкнул я в красную рожу.

Поборник правды вздрогнул. Не привык, видать, что кто-то ему такое выдает. Или же, наоборот, жёстко нарывался. И хорошо запомнил урок. Бить слабого и беспомощного таким завсегда в удовольствие, а вот получать по полной от более сильного им совершенно не нравится.

Я же, сбив голосом атаку, просто откинулся спиной на бачок и расслабился, наблюдая, что будет дальше. Честно говоря, я очень надеялся, что мне не придется продолжать. Если я потеряю единственный шприц с регенероном из-за этого придурка, я его точно покалечу нафиг. Просто потому, что дуракам надо не колья на голове тесать, а учить через жесточайшие трендюли – иного они просто не понимают.

Но у таких вот агрессивных дураков недостаток мыслительных способностей компенсируется переразвитым инстинктом самосохранения. От моего окрика в глазах краснорылого появилось некое подобие ясности. И после того, как я выпрямился, откинувшись назад, помимо шприца в моей руке он наконец разглядел рукоятки двух пистолетов, торчащие из кобур на моем поясе.

Немедленно глаза туалетного хама стали кристально чистыми. Пары́ алкоголя мгновенно выветрились из дурной башки, пунцовая рожа стала мертвенно-бледной.

– Это… это травматы же ж? – слегка заикаясь, с надеждой спросил узкоплечий агрессор.

– Хочешь проверить? – поинтересовался я.

– Н-нет…

– Тогда вали отсюда, придурок, – мягко посоветовал я. – Не буди во мне меня.

– Ага… то есть понял, – кивнул теперь уже бледнорылый. И добавил наверняка совсем уже для него несвойственное: – Извините.

И испарился моментом, подобно винным парам из башки до смерти напуганного алкоголика.

Нет, конечно, фастфуды великое благо, когда поблизости нет общественного туалета, а припёрло так, что хоть прям на площади справляй нужду. Но во всем остальном – ну их нафиг. В том числе и потому, что честному ветерану с зараженных земель, собирающемуся поправить здоровье, приходится вынужденно преподавать в них всяким дебилам правила хорошего тона.

Не мешкая более, я ввел в вену иглу, нажал на шприц-тюбик и сцепил зубы, уже зная, что за этим последует…

И не ошибся в ожиданиях.

Тело сотрясла крупная дрожь, после чего я скрючился на унитазе в эмбрион, с усилием сжимая челюсти, чтобы не заорать от запредельной боли.

Правда, всё это длилось недолго, пару секунд от силы, после чего по всему телу разлилось приятное тепло. Рану на руке закололо, словно тысячи мельчайших иголок начали ее обрабатывать изнутри. Похожее ощущение возникает в конечности, когда ее отлежишь во сне. Неприятно, но вполне терпимо.

Я уже не в первый раз наблюдал, как мое разорванное мясо срастается на глазах.

Меж краями раны натянулись тонкие белесые нити, и с каждым мгновением их становилось больше и больше. Словно невидимая домохозяйка в ускоренном темпе штопает старый дырявый носок. Каждый раз смотрю – и удивляюсь. Это ж какие мозги надо иметь, чтобы такое придумать? Да уж, не зря яйцеголовые в своем чернобыльском институте зарплату получают.

Буквально за пять минут рана на руке затянулась полностью, даже шрамов не осталось. Правда, бородища отросла с ногтями, словно у сказочной нечисти. Это у любых версий регенерона такой побочный эффект – организм в ускоренном темпе проживает пару-тройку месяцев, необходимых для полного заживления раны. Но по сравнению с ранением это беда поправимая.