– А зачем он принес вино? У нас своего до фига было, – сказала я, от непереносимого стыда зарываясь глубже в одеяло.

– Типа за компанию, вместо подарка, – сказал Соколов и пригорюнился.

– Леш, а что со мной дальше было? – пробормотала я.

Мне совсем не хотелось восстанавливать дальнейшие события, лучше бы совсем ничего не знать. Не знаешь, и не стыдно. Можно спокойно смотреть в глаза людям.

– Да ничего страшного не случилось, Даша, сначала ты кричала, что любишь крокодила Гришу, потом объяснилась в любви Зимину. При всех, – негромко, почти шепотом сказал Лешка.

Я глухо охнула и закрыла лицо руками. Под одеялом и без того было темно, но мне стало так совестно, как никогда не было до этой минуты.

– А Зимин откуда взялся? – спросила я, переборов стыд.

– Он пришел поздравить тебя, принес цветы, такой огромный букет, а ты швырнула его в окно, – продолжил грустный свой рассказ Лешка.

– Кого швырнула, Зимина или букет? – спросила я, ужасаясь своему поступку.

– Букет, на Зимина у тебя силенок маловато, слишком плохо питаешься, – сказал Соколов, – тебя же не было на женском вечере, посвященном 8 Марта. Ты была в Иванове. И твои цветы мы всем коллективом подарили жене Зимина. А он решил отблагодарить тебя, хотел подарить букет на день рождения, кстати, вполне благородный поступок для генерального. Олег сказал, что цветы прислала его супруга. А ты разозлилась и выбросила подарок в окно.

– И чем все это закончилось? – сказала я, решительно вылезая из-под одеяла.

– Я увез тебя домой, иначе ты еще таких дел наворотила бы, мама – не горюй, за год не разобрались бы, – сказал Лешка и поднес к моим губам кусочек куриного мяса, – ешь давай, а то снова грохнешься в обморок.

Я с гневом отвела его руку, сначала рассердилась на себя, затем, соблюдая очередность, почему-то на него. Наверное, мне больше не на кого было сердиться. Отбросив одеяло, встала и подошла к креслу, нашла свою одежду.

– Лешка, спасибо тебе за все, ты – мой настоящий друг, – сказала я, путаясь в брючинах, – а где была Сонька? С ней-то все в порядке, надеюсь?

– Сонька была до самого конца, она утешала Олега Александровича, он же очень расстроился, – угрюмо буркнул Лешка и вышел из комнаты.

Деликатный парень Соколов. Оставил меня одну, чтобы не смущать своим присутствием, пока я одеваюсь. Одежда меня не слушалась. Свитер выворачивался наизнанку, джинсы не влезали, из расчески вылетали зубья. Больше всего в этой истории меня беспокоил лишь один вопрос – а смогла ли в финале утешить вездесущая Сонька безутешного Зимина? Впрочем, все случилось, как случилось. Сама виновата. Хотела выставить себя гордячкой, а получила по морде, по морде, по морде. И поделом мне. Я тихонько выскользнула из квартиры Соколова, не стала беспокоить Лешку, он громыхал на кухне чем-то металлическим, наверное, пытался зажарить кусок курицы. Когда я закрыла дверь, на кухне что-то зазвенело. Соколов явно разбил тарелку. На счастье разбил. На свое, не на мое. А моя жизнь разлетелась вдребезги, как тарелка, на мелкие осколки. Я собиралась стать звездой за три недели. И не стала. Ничего не успела сделать. Мое время безвозвратно ушло. Гениальная идея осталась невоплощенной. Даже мои статьи до сих пор не опубликованы. Каждый человек рождается для того, чтобы светить другим. Он должен освещать путь заблудшим и потерявшимся среди трех сосен. Так устроен мир – сегодня светит одна звезда, а завтра она ищет священный огонь в другой, соседней. Звезды обязаны согревать друг друга. И так без конца и начала. А я, кажется, утратила свое высокое предназначение.

Я лежала на кровати, упрямо рассматривая потолок. Там не было ничего интересного. Потолок как потолок. Белая гашеная известь, небольшие потеки в углах – раньше я их не замечала. Сейчас видела все – и маленькую трещинку, и небольшую выбоинку, и крохотную точечку. Мое внутреннее зрение заметно обострилось. Наверное, от психологического потрясения. Мне было от чего потрясаться и от кого прятаться. В человеческой судьбе не сразу можно разглядеть огрехи и пробоины. Они скрыты внутри, но наступает момент, и все потаенное вылезает наружу, ведь от людских глаз не скроешься. Мне нужно было жить дальше, а как, я пока не знала. Поэтому проводила все дни в горизонтальном положении. Меня изводила безнадежная хандра. Телефон безжизненно валялся на полу, как раздавленный таракан. Выхода не было, как мне казалось. Работу найти не сложно, но для того, чтобы куда-нибудь устроиться, нужно было уволиться с прежнего места. Из редакции мне не звонили, наверное, выжидали, казнили временем, склоняя девушку на унижение. А мне не хотелось идти за расчетом. Хотела попросить Соколова, чтобы он рассчитался за меня, но совесть не позволила обращаться к нему с просьбой. И я решила подождать до лучших времен и принялась вылеживать удачу на кровати. Рано или поздно мне позвонят из отдела кадров. И тогда я наберусь мужества и схожу за расчетом. А потом найду другую работу. Соглашусь на любую. Вымороченное решение показалось мне мудрым и правильным. В тоскливом ожидании проходили дни, один за другим, – серые и одинаковые. Нет, дни как раз стояли солнечные и погожие, но для меня это ничего не значило. Прошла неделя, еще одна, третья, а я не отрывала пристального взгляда от потолка, замерла в своей тоске как амеба. Неподвижный «таракан» лежал-лежал на полу, молчал как мертвый и вдруг ожил, завертелся во все стороны, напыжился, посинел и, наконец, залился звонкой трелью.

– Даша, это Никита, ты куда пропала, я так соскучился по тебе, – сказал Никита.

После трех недель забвения можно было обрадоваться звуку любого голоса. Наконец-то вспомнили. Если бы мне позвонил тот серый тип, который подсунул пакет с вином, и то бы было радостно. Но я задохнулась от ярости. Людям сложно понять друг друга. Если два человека не объединены общим чувством, у них никогда ничего не получится. Для того чтобы возникло понимание между двумя людьми, нужно иметь в голове хоть капельку интеллекта. В моей голове надежно поселилась пустота, не спорю. А вот в Никитиной башке полный кавардак творится. Это совершенно точно. Позвонил девушке через три недели после знакомства и спрашивает: дескать, а куда ты спряталась? А никуда. Лежу на кровати и смотрю в потолок. Думаю, как жить дальше. Пока ничего не придумала. Но все это пронеслось стремительно, вихрем, не оставив следа. Вслух я ничего не сказала. Промолчала.

– Так давай встретимся? – предложил Никита.

– Давай, – неопределенно ответила я.

Мне абсолютно не хотелось встречаться с Никитой, но, кроме него, мне до сих пор никто не позвонил, не спросил, жива я или уже умерла. Я никому не нужна в этом большом городе. Только Никите зачем-то понадобилась. И то через три недели после первого и последнего свидания.

– Я заеду за тобой через сорок минут, будь готова, – сказал Никита, и бездушный «таракан» вновь онемел.

Я забросила его в угол, лениво поднялась, походила по комнате, разминая позвоночник, затем критическим взором осмотрела гардероб, выбрала несколько вещей, чтобы показать себя Никите с лучшей стороны. Пусть хоть он узнает, что Дарья Добрая – вполне скромная и воспитанная девочка. Скажу Никите, что нахожусь в творческом поиске, подыскиваю новое место работы с очень высоким окладом. С трудом преодолев лень, я оделась по последнему слову гламурной моды. Сапоги выше колена, свитер с треугольным вырезом, неброские аксессуары. Получилось сексуально, гламурно и шикарно. Три удовольствия в одном флаконе. В сапогах не жарко, пока я разглядывала на потолке трещины и выбоины, весна заметно сквасилась, на улице слегка похолодало. И свитер не помешает. Он придаст моему облику немного демократичности и спасет от простуды ослабленный организм. Ненавязчивые аксессуары добавят облику немного шика и слегка скрасят мой утомленный житейскими передрягами видочек.