— Нуте-с? — с любопытством спросил Аболин. — Умалишенный я, или как? Что теперь скажете, Аркадий Петрович?

— Так это мы, значит, сейчас… — пробормотал поручик, изображая вовсе уж одурелый вид.

— В натуральнейшем семьсот сорок четвертом году, — кивнул Аболин. — Времечко, надо вам сказать, интересное… Прогуляться не желаете? У меня тут и одежда подходящая имеется, и своя собственная, и для гостей. Эвона, какая красоточка плывет! И ведь из простых… Они, знаете ли, иногда очень даже сговорчивые… В хороший трактир завернем, винца отпробуем… А?

Он улыбался, словно форменный победитель — собственно, имел полное право считать себя таковым.

Возможно, поручик и принял бы приглашение — но время поджимало, времечко. В их распоряжении двое суток, тут каждая минута на счету…

И потому он отступил от окна, пошатнулся, ухватил Аболина за плащ, буквально взмолившись дрожащим голосом:

— Нет… Потом… Увезите меня назад…

— Ну да, конечно, — сказал Аболин спокойно и деловито. — В первый раз впечатление производит нешуточное… — он захлопнул окно. — Бросайте плащ, пойдемте на середину.

Когда они снова оказались в гостиной ничем не примечательного замоскворецкого домика, поручик, продолжая игру, схватил первую попавшуюся бутылку, налил себе полный стакан (даже перелив на скатерть), осушил залпом, упал в кресло и папиросу из портсигара вынул, старательно изображая некоторое дрожание рук.

— Ну как, убедились? — прямо-таки отеческим тоном поинтересовался Аболин. — Ну, покурите… А теперь можно еще стаканчик, да и я выпью. Удачно обошлось: и в истерику вы не впали, и в окно сигать не стали… Нервишки у вас крепкие. Лишний раз убеждаюсь, что вы мне подойдете. Вот так оно и обстоит, Аркадий Петрович, можно, знаете ли, очень даже свободно путешествовать из столетия в столетие, нужно только знать, как…

— Это вы… придумали?

— Да что вы! — махнул рукой Аболин. — Куда уж мне! Есть головы и поумнее. А я — так… управляющий торговой компании…

«Значит, пешка, — подумал поручик. Ну что же, теперь, думается, Особый комитет свое решение отменит — коли уж появилась такая возможность…»

Он погасил в пепельнице докуренную папиросу и сказал деловито:

— Это впечатляет, конечно. Поразительно… Вот только одного я не пойму: какая тут коммерция? И в чем заключается? И как извлечь прибыли? Сукна с ситцами возить туда-сюда? Нельзя же там продавать то, чему там быть не положено…

— Совершенно справедливо, — кивнул Аболин. — Не дай бог, поменяется что, да так, что весь мир перебулгачит… А вы молодец, Аркадий Петрович. Едва оправившись от потрясения, начали высматривать выгоду… Ой, подходите вы мне, еще как годитесь…

— Ну, а все-таки?

— Туда возить, конечно, ничего не следует, — серьезно сказал Аболин. — И оттуда взять особенно нечего. Выгода в другом. Вот, извольте взглянуть.

Он развернул носовой платок и положил перед поручиком уже прекрасно знакомый тому необработанный алмаз, наполовину торчащий из кусочка кимберлита.

— Это что за стекляшка?

— Это не стекляшка, Аркадий Петрович. Это натуральный, необработанный алмаз, именно такими они в природе и добываются, это уж потом их огранивают… Знаю я местечко, где таких алмазов полным-полно. Только никто их пока не добывает, поскольку россыпь эту откроют, считая по вашему времени, через несколько лет… Нуте-с?

Поручик поднял на него глаза, словно в приступе мгновенного озарения, вскрикнул:

— Да черт побери! Если никто не знает, можно бочку накопать…

— Молодчина вы, — кивнул Аболин. — Враз ухватили суть дела. Вот именно что бочку. А то и две. А потом продать уже в виде старинных брильянтов… Ухватываете размеры прибыли? И вашей с нее законной доли? Ухватываете, глаза-то так и заблестели… — он положил ладонь на камешек и двинул его по столу к Савельеву. — Возьмите на время. Покажите толковому ювелиру, чтобы убедиться, что я вам не вру, и это действительно алмаз… Одним словом, Аркадий Петрович, вся наша коммерция исходит из того, что мы сейчас заранее знаем о том, что произойдет лишь долгие годы спустя… или не особенно долгие. А еще можно, например, отправиться за океан, в Америку. И дешево скупить там землицу, по которой пару лет спустя будут прокладывать железную дорогу — так что, когда ее у нас захотят купить, цена ей будет уже совершенно другая. Есть еще и другие задумки — и каждая сулит громадную прибыль… Вот, теперь вы, собственно, все и знаете… Немедленного согласия я от вас не требую, не на пожаре, чай, сходите к ювелиру, покажите алмаз, чтобы рассеять последние сомнения…

Савельев поднял на него глаза, усмехнулся:

— Если окажется, что алмаз настоящий, я к вам примчусь немедленно. И попрошу считать меня состоящим на службе.

— Да настоящий… — сказал Аболин. — Только вот что, любезный мой Аркадий Петрович… Вы уж, будьте так добры, ни единой живой душе про все это не рассказывайте. Прежде всего, ни одна живая душа вам не поверит. Если явитесь в полицию и будете убеждать, что скромный замоскворецкий житель путешествует из одного столетия в другое, вас ведь к докторам свезут, как пить дать… А у меня и паспорт в полном порядке, и улик против меня никаких. А то и… — его глаза нехорошо сузились. — Руки у нас длинные, крови не боимся, ежели того обстоятельства требуют. Компания наша большая и серьезная…

«Вот тут ты, сукин кот, врешь, как нанятый, — подумал поручик. — Всех, кто у тебя есть, мы знаем. Вся компания из тебя одного и состоит…»

— Вы меня не пугайте, — сказал он спокойно. — Я же не дурак, прекрасно понимаю, что за этакие россказни меня и в самом деле моментально в сумасшедший дом сволокут… Да и не собираюсь я болтать. Поскольку планы ваши понял прекрасно, прибыль тут, и правда, может выйти впечатляющая…

— Вот и ладненько, — сказал Аболин тоном доброго дядюшки. — Сохраните все в тайне — озолотитесь. А продавши меня кому, не получите ни гроша. Уж это-то вы, с вашим умом и оборотистостью, должны понимать.

— Прекрасно понимаю, — сказал Савельев. — Интереснейший вы человек, сударь, но вот в качестве продажного товара совершенно не годитесь. Гораздо выгоднее к вам — управляющим, или как там это назвать, не суть важно…

И вот тут настал самый подходящий момент… Доставая очередную папиросу, Савельев самым естественным тоном сказал:

— Да, вот что… Возможно, это и наглость с моей стороны, но, когда поступают приказчиком или управляющим в серьезную компанию, обычно самому главному владельцу представляются…

— Это уж безусловно, — спокойно кивнул Аболин. — Тем более что и хозяин непременно захочет с вами побеседовать, утвердить, так сказать, мое решение. Субординация у нас такова. Тем более, большие дела начинаем… В ближайшее же время хозяину вас представлю.

— А он — здесь?

— Да нет, Аркадий Петрович, — усмехнулся Аболин. — Он — там. Так что готовьтесь туда прогуляться, и не просто из окошечка на улицу посмотреть, а малость попутешествовать… — он улыбнулся вовсе уж широко, дружески, потер руки. — Ну что, самое время всерьез винишком душу побаловать?