Мы с Лешей обменялись разочарованными взглядами. Но я решила, что сдаваться рано.

— А девушки у Олега были?

Евгений Алексеевич отчего-то смутился.

— Э… не знаю. Возможно, но я… Мне не хотелось бы заниматься досужими домыслами и прослыть старым сплетником.

— Евгений Алексеевич, вы — наша единственная надежда! Нам непременно нужно разыскать людей, близко его знавших. Дайте же нам хоть одну зацепку!

— Да-да, я понимаю… Только, боюсь, от меня вам не будет пользы. Несколько раз я сталкивался в подъезде с незнакомыми девушками, но, приходили они к Олегу или к кому-то другому, не знаю. Ведь я живу этажом ниже.

— Но мой вопрос о девушках определенно навел вас на какую-то мысль, — не отставала я.

— Э… не знаю, есть ли тут связь… Иногда Олег пропадал. На несколько дней, на неделю, бывало и на месяц… Видите ли, я «сова», работаю по ночам, ложусь под утро. А Олег вставал рано и э… шумно. Включал громкую музыку, стучал чем-то тяжелым, может быть, гантелями по полу. Порой мне мучительно хотелось спать, а его э… активность превращала мои старания заснуть в пытку. Утренняя тишина наверху была для меня благословением, и, естественно, я не мог ее не замечать. Однажды после такого периода тишины мы с Олегом встретились в парадном, и я без всякой задней мысли — просто хотел проявить вежливый интерес — спросил его: «Уезжали куда-то?» — Евгений Алексеевич запнулся и покраснел. — Э… Олег счел мой вопрос… э… неприятным и бесцеремонным. Точных его слов я не помню, только общую мысль: он-де считал, что интерес к частной жизни соседей — ислючительно женская черта. Тон у него был шутливый, но мне все равно показалось, будто он раздосадован. Тогда я подумал, что, наверное, затронул какую-то деликатную материю… Возможно, Олег проводил эти дни с дамой сердца.

«А возможно, и нет, — подумала я с горечью. — Да, немного же мы разузнали за этот визит. И куда теперь податься? Какими-то данными об убитом наверняка располагает милиция, но в милицию соваться нельзя. Другая возможность — опять-таки похороны. На них, наверное, будут и коллеги, и друзья, и родственники. Только вот, когда и где они состоятся, эти похороны?»

Я предприняла последнюю попытку:

— А из соседей Олег больше ни с кем не общался?

— Я не… — Евгений Алексеевич не закончил фразу. Голова, качнувшаяся было из стороны в сторону, замерла.

— Что? — не выдержала я, плюнув на бонтон.

— Э… несколько раз я видел Олега в обществе Инны, девушки из соседнего дома. Мы немного знакомы, у нее тоже собака — кроличья такса, Марьяша. Года три-четыре назад Олег оказывал ей знаки внимания. И, насколько мне дано судить, Инна принимала их благосклонно. Но потом у них что-то разладилось. Инна вышла замуж. В последнее время они даже не здоровались.

Это звучало не слишком обнадеживающе, но кончик ниточки мы, возможно, зацепили. Вряд ли Инна хранит фотографии бывшего возлюбленного или адреса его родных и друзей, но название фирмы, в которой он работал, вполне может вспомнить.

Я подала Леше сигнал «на выход», сердечно поблагодарила хозяина и извинилась за причиненное беспокойство. Евгений Алексеевич, похоже, искренне огорчился нашему уходу, но задерживать нас не решился.

— Э… могу я надеяться, что вы навестите меня как-нибудь потом, когда э… разгадаете загадку?

— Безусловно, — заверила я. — Я — ваша должница, Евгений Алексеевич. Когда мы закончим расследование, вы будете первым, кому я доложу о результатах. А вы, если не возражаете, расскажете мне подробнее о Елизавете Петровне. Кстати, я тоже не люблю Екатерину Вторую.

— Да? — оживился историк. — Позвольте спросить, почему?

— Я читала текст письма Петра Третьего. Письма, в котором он отказывается от престола и умоляет жену сохранить ему жизнь. И потом — Павел. Как можно относиться с симпатией к женщине, которая всю жизнь травила собственного сына?

— Да-да! Вы знаете, Павел всей душой любил первую свою жену и очень горевал, когда она умерла. Так вот, матушке Екатерине удалось отравить даже его скорбь. Она показала цесаревичу письма покойной, доказывающие, что Наталья Алексеевна, она же Вильгельмина Гессен-Дармштадтская, состояла в любовной связи с другом Павла Андреем Разумовским. Верх цинизма, не правда ли?

— Чудовищно! — с жаром согласилась я.

Преступные деяния современности, которые имели непосредственное отношение к моей скромной особе, тут же отошли на второй план, померкнув перед злодействами гнусной императрицы. Что такое заурядные убийства наших дней по сравнению, скажем, с выдающимся по своей подлости устранением княжны Таракановой или Иоанна Шестого?

Но Леша задушил в зародыше проснувшуюся во мне острую потребность перемыть косточки Катеньке.

— А где можно найти эту Инну? — бесцеремонно спросил он, не заботясь о связи с обсуждаемым предметом.

— Простите?.. — растерялся Евгений Алексеевич. — А-а! Да-да, конечно… Э… Инна живет вон в том белом доме. — Он показал рукой за окно. — Второй подъезд от ближнего к нам угла. Квартиры я, к сожалению, не знаю. Э… может быть, вы немного задержитесь? Инна скоро должна вывести Марьяшу. Маленьких собак, как правило, приходится прогуливать чаще — у них более интенсивный обмен веществ. Я буду поглядывать в окно и покажу вам Инну, когда они с Марьяшей выйдут.

Предложение звучало заманчиво, но я поборола искушение.

— Извините, Евгений Алексеевич, но лучше мы пойдем. Друзья будут волноваться, если мы исчезнем надолго. Но я обязательно напрошусь к вам в гости, как только эта история закончится.

— Буду вам рад, — просто сказал хозяин.

Мы тепло простились с сэром Тобиасом и покинули гостеприимный дом.

Разузнать номер квартиры, где жила Инна, нам удалось быстро. Первая же женщина, встреченная нами у второго подъезда, без всякого нажима выложила нужную информацию.

— Инна, хозяйка Марьяши? Как же, знаю! На пятом этаже живут, шестьдесят четвертая квартира. Не знаю только, она сейчас дома или гуляет где.

На удачу, Инна оказалась дома. Но удача была быстротечной и тешила нас не дольше минуты.

— Здравствуйте, — сказала я миловидной девушке, вышедшей на звонок, и повысила голос, чтобы перекричать заливистый лай. — Вы — Инна? Меня зовут Варвара. Я хотела бы поговорить с вами об Олеге Доризо…

Реакция была ошеломляющей. Во взгляде девушки (теперь я заметила, что глаза у нее заплаканные) полыхнула убийственная ненависть. Дверь перед моим носом захлопнулась.

Глава 11

Дома мы отчитались о своих хождениях. Прошка, миссия которого, в отличие от нашей, увенчалась полным успехом, был отвратительно самодоволен, высокомерен и нагл.

— И это все, что вы накопали за полдня? Вдвоем?! Да-а, такими темпами мы бы и до зимы не управились. Бедный Генрих! Благодарите Бога, что у вас есть я!

— Чтобы Господь вконец на нас ополчился? — буркнула я. — Такую благодарность можно воспринять только как насмешку. Он явно послал нам тебя в наказание за грехи.