— Давайте не пойдем к твоим в ватагу, — не понравилась мне эта идея. Скоморошка спорить не стала, видимо, и предложение было так, от безнадежности.

К кому можно пойти, чтобы не подставить человека? Надежный, спокойный, молчаливый…

О!

— Есть у меня одна… знакомый… — начал я.

— Знакомый? — подняла брови тетя.

— Знакомый? — прищурилась Аглашка.

— Знакомая, — сознался я, — Анастасия, вместе со мной в Приказе служит.

— Знакомая? — прищурилась тетя.

— Знакомая? — подняла брови Аглашка.

— Знакомая, — отрезал я, — Мы можем у нее переночевать, она не откажет.

Тем более, сама приглашала… Правда, она приглашала меня одного, без двух напарниц, но, с другой стороны — она же ничего ТАКОГО не имела в виду? Ведь правда? А то этих девушек никогда не поймешь…

— Где она живет? — деловито спросила тетя.

— Возле Пушечного двора.

— В Китай-городе? И как мы реку переплывем?

— Можем снять одежду, — предложил я, — связать ее в куль…

— На меня чтобы при этом не смотрел! — отреагировала Аглашка.

— На меня можешь, — разрешила тетя, — Я не стесняюсь.

— На нее чтоб тем более не смотрел!

Я представил эту картину: плывем мы через Москву-реку, справа от меня — голенькая Аглашка, слева — голая тетя, а посередине — голый я. В одной руке — тюк с одеждой… а в другой — десятикилограммовый мешок с монетами. Чем я при этом гребу — даже и не спрашивайте.

— Нет, не выход. Надо лодку искать.

* * *

Лодку мы нашли всего за один серебряный рубль. Вернее — талер. Пусть ее хозяин, когда поутру обнаружит пропажу, а вместо нее — монету, подумает на каких-то ненормальных иностранцев.

На позаимствованной лодке мы пресекли Москву-реку, но, чтобы не тащить мешки через весь Китай-город — вышли на ней же в крепостной ров, по которому добрались до Неглинки. Грести на веслах я задолбался так, что лучше бы уж нес эти мешки на горбу. Хотя, наверное, если бы я их нес — думал бы о том, что лучше уж плыл бы на лодке. Человек такая тварь, вечно всем недовольна…

* * *

Собаки во дворе у Анастасии почему-то не было. Оно и хорошо — мы, пока от реки до ее дома добрались, и так всех собак перебудили.

Я постучал в дверь. Подождал. Что-то прошуршало, стукнул запор, дверь приоткрылась…

И слова сказать не успел — Настя тут же зажала мне рот рукой, схватила за кафтан и сильным броском забросила внутрь темных сеней.

— Ой, тетя Юлия, — громко заговорила она, — что ж вы на ночь-то глядя! Ну ничего страшного, заночуете!

С этими словами она затолкала в дом тетю Анфию и Аглашку, не спрашивая, кто это вообще, после чего повернулась ко мне:

— Ты сумасшедший?! — прошипела она, — Ты знаешь, что тебя ищут?

— Знаю… в смысле — кто ищет?!

— Приказ! Сказано — как только кто увидит, сразу тащить тебя к князю!

Оп-па-па…

— Зачем? — глупо спросил я.

— Вот этого нам не сказали. А ты так просто по улицам бродишь!

Она затолкала нас на кухню, где у печи стояла… ну, наверное, мама ее. Чем-то похожая на мою тетю Анфию: высокая, светлокожая, плоская шапочка прячет волосы, темно-красный, вишневый, сарафан, узкая талия, высокая грудь…

Кхм.

На присыпанном мукой столе лежали свежевылепленные пирожки, пахло тестом.

— А я тоже тесто поставила… — огорченно вздохнула тетя Анфия.

— А вы с какой начинкой пирожки делаете? — настина мама вытерла лоб рукой, оставив на нем мучные полосы.

— С яйцом и с творогом.

— А я с рыбой и с вязигой решила сделать.

— Ой, а вы рыбу пряжите?

— Мама Емилия, вы пока поговорите… и мальчик ваш пусть с вами посидит…

— Я девочка! — подскочила Аглашка.

В штанах, плоская, с короткими, лохматыми волосами. Даже я как-то засомневался — а она точно девочка? Я ведь не проверял…

— Ты уверена? — подняла одну бровь Настя. О, на ней очков нет! Непривычно смотрится.

— Уверена! — Аглашка топнула сапогом.

— Тогда, мама Емилия, поболтайте с тетей Викентия и вот этой… — снова оценивающий взгляд — …девочкой… А мы поднимемся в светелку. Поговорить.

Я ж говорил — здесь народ проще относится к таким вещам. Девушка с парнем поднялась в светелку? Значит, поговорить хотят, ничего другого никому и в голову не придет.

В светелке было темно. Впрочем, Настя тут же произнесла Огненное Слово и зажгла несколько свечей. Потом повернулась ко мне:

— Викентий…

* * *

Настя плавно изгибалась, медленно выползая из узкого сарафана, который сползал вниз, по ее плечам… груди… бедрам… Скользнул и упал на пол…

— Викентий…

Пальцы медленно развязали ворот рубашки, которая неторопливо последовала за сарафаном…

— Викентий…

Настя шагнула вперед. Из одежды на ней остались только кокошник, высокие красные сапоги с каблуками и тонкие стринги, вышитые по здешней моде красными крестиками.

— Викентий… — прошептала она.

Глава 18

— Викентий… Викентий!

Приятное видение рассеялось, осталась только Настя. Приятная сама по себе, но, к сожалению, настроенная только на разговор.

— Викентий? С тобой все в порядке?

Она дотронулась до моего лицо, побитого, как яблоко-падалица, прошептала Слово… Боль и опухоль сошли, наверняка и синяки пропадут.

— Д-да. В порядке.

— Тогда рассказывай: оттуда ты знаешь, что тебя ищут? Тебя нашли? В смысле — находили?

— Да. Я… убежал.

— Рассказывай!

Настя присела на лавку, скромно сдвинув коленки. Я оглянулся: стол, сундуки, табурет… о, табурет.

Подцепив его ногой, я сел…

На лестнице застучало, распахнулась дверь и в светлицу ввалилась Аглашка. Запыхавшаяся и взъерошенная. Впрочем… Она всегда взъерошена. Скоморошка мгновенно впилась в нас взглядом, как будто рассчитывая поймать нас на чем-нибудь неприличным.

Настя осмотрела ее, как какое-то необычное существо, после чего повернулась ко мне:

— Викентий, кто это?

— Это — Агла…я. Она мой…

Стоп. А кто она мне?

— Она мой… друг. Да, друг.

— Друг? — теперь Настя перевела взгляд на Аглашку.

Та подбоченилась:

— Да, друг. Знаешь, сколько раз мы с ним дружили?

Настя посмотрела на меня, на Аглашку, подумала, после чего усмехнулась уголком рта:

— Знаю. Ни разу.

— Она действительно друг, — вмешался я, пока скоморошка не ляпнула что-нибудь еще, — Она меня сегодня спасла.

В этот раз Настя оглядела Аглашку с некоторым уважением.

— Расскажи, — сказала она мне, — что там у вас приключилось?

— Погодите! — влезла Аглашка, — Кто я, я теперь знаю. А вот она — кто?

— Это Анастасия. Мы вместе служим в Приказе. Она — тоже подьячий и она… тоже друг.

— Знаешь, — Настя взглянула на Аглашку свысока, — сколько раз мы с ним дружили?

— Знаю, — скоморошка улыбнулась во все тридцать два зуба, — Ни разу.

Они слегка пофехтовали на