– Мы можем поменять ваш билет?

Джейсону показалось, что ее голос поник.

– Билеты у отца – по крайней мере, он так говорит.

Рейчел и Джейсон прошли полквартала. Девушка ритмично цокала каблучками по тротуару.

– Понятия не имею, где безопаснее. Но у меня есть деньги. Я выгребла у него всю наличность.

«Что произошло?»

– А доктор Крамер знает, что вы уезжаете?

– Пока нет. Я дождалась его ухода. – Рейчел зашагала быстрее, ее голос становился все ниже. – Вы были правы насчет моего отца. И его исследований. – Она протянула Джейсону фотоаппарат и сумочку с пленками. – Здесь все, что вам нужно. Используйте по своему усмотрению, только… – Рейчел резко остановилась, и шедшие за ними прохожие едва не наткнулись на них.

Джейсон увлек девушку в сторону и заметил, что она кусает губы.

– Тут есть документы и обо мне… и о других таких, как я. Пообещайте, что не станете… не будете использовать эти снимки.

Джейсон нахмурился, не понимая, о чем она говорит.

– Пообещайте! – настаивала Рейчел.

– Обещаю, обещаю, – ответил он.

– Будьте осторожны. – Девушка пристально посмотрела ему в глаза. – Будьте предельно осторожны.

Джейсон часто попадал в неприятности. Издержки профессии, ничего необычного. Он взял Рейчел за руку, повел по многолюдной улице, потом по переулку, в единственное место, где – он точно знал – нет поблизости подозрительных машин. Удастся ли им преодолеть блокпост на границе с Австрией – это другое дело.

* * *

Заплатив три сотни долларов и потратив час на дорогу, Рейчел шепотом посвятила Джейсона в содержание документов. Она рассказала все, что узнала об экспериментах, проводимых в Колд-Спринг-Харборе, о туберкулезе, на изучении которого сосредоточился ее отец, изложила подробности медицинских обследований во Франкфурте, частью которых стала и она сама. Поведала о том, что нашла исследования, проводимые над близнецами – как в рамках изучения туберкулеза, так и в других программах, в которые у нее не было времени вникать.

– Насколько я понимаю, они взяли на себя роль Купидона, хотя любовь не имеет к подобному сводничеству никакого отношения. По всей видимости, речь идет о подборе пары родословных – генетически совершенных арийских родословных.

Рейчел взглянула на Джейсона, испытывая смущение оттого, что, сама того не зная, стала частью подобной программы. Но сильнее всего ее ранило предательство отца.

– И ваша пара – это Герхард Шлик.

– Несомненно, наш брак планировался много лет.

– Следовательно, когда вы ему отказали и он женился на Кристине, они были обречены с самого начала. В конечном счете глухота Амели здесь ни при чем.

Рейчел вздохнула.

– Я бы не стала так утверждать. Если бы Амели была «приемлемой кандидатурой», они могли бы все оставить как есть – по крайней мере в том, что касается их брака.

– Но теперь согласно плану добрых врачей вы должны выйти замуж за Герхарда и родить много маленьких чистокровных арийцев.

Рейчел поморщилась.

– Никогда! Я видела эти плакаты в поддержку рождаемости, утверждающие, что «обязанность каждой здоровой немецкой женщины» – родить множество детей.

– Наверное, это как-то связано с близнецами. А возможно, имеет отношение к увеличению численности арийцев.

– Не знаю. Но тут все сложнее. Во время проведения экспериментов одного из близнецов инфицировали туберкулезом и ничем не лечили. И только когда болезнь буйно развивалась, близнецов воссоединяли.

– Медицинские эксперименты ради искоренения болезни?

– Ради выявления и искоренения «ослабленного гена» – вот все, что я знаю. – К горлу Рейчел подступала тошнота с того момента, когда она прочла эти документы. И быстрая езда по автостраде не улучшала ее состояния. – Но они позволяли близнецам – одному или обоим – умереть и ничего не предпринимали для их спасения, пока у одного из них не выявляли иммунитет к болезни.

– Вы же не думаете, что где-то живет ваш близнец, нет?

Сарказм Джейсона возмутил девушку. Это не шутки. «Отец меня предал! Как он посмел? – Рейчел расправила плечи. – А мама об этом знала?» Она не могла даже допустить такой возможности.

– Все начиналось иначе… он был другим, – настаивала девушка. – Отец был совсем другим до смерти мамы… По крайней мере, мне хочется в это верить. – Она сглотнула; ей казалось, что у нее во рту появился привкус железа. – Я не смогла дочитать документы. Боялась… боялась, что вот-вот вернется отец, и просто… просто не могла больше этого выносить.

– Значит, вы ничего не знаете о…

– Когда я вернулась к себе в комнату, я пожалела, что не заглянула в свою папку еще раз… не заставила себя прочесть все до конца. Наверное, там были указаны имена моих настоящих родителей. Мне известно, что моя мама – немка, она умерла во время родов. Родилась я во Франкфурте, и меня практически сразу удочерила американская семья. Они уверяли, что я была единственным ребенком. Это все, что мне известно. – Рейчел повернулась к Джейсону, радуясь тому, что он не сводит глаз с дороги. – Я чуть не вернулась обратно, но услышала, как в двери проворачивается ключ. Я не могла встретиться с отцом и скрыть свои чувства. Уверена, он не стал бы показывать мне бумаги, даже если бы я попросила его об этом прямо.

– А утром?

– Еще с вечера я оставила записку о том, что плохо себя чувствую и хочу поспать. Пообещала, что мы встретимся за ужином. Когда я вышла из своей комнаты, отец уже ушел. По-моему, у него была назначена встреча с коллегами из института кайзера Вильгельма[20]. Отец тоже оставил записку о том, что вернется поздно. Наверное, он полагает, что я проведу весь день, разбирая с Герхардом вещи Кристины.

– К тому времени, когда он вернется, вас уже не будет. И он никогда не узнает, где вы. – Джейсон барабанил кончиками пальцев по рулевому колесу. – Возможно, лучше было бы подождать, пока они уедут на более продолжительный срок – у вас было бы больше времени.

Рейчел печально покачала головой.

– Я больше не могла там находиться… ни дня. Я оставила письмо.

– Письмо? – Изумление в голосе Джейсона застало Рейчел врасплох.

– Я сообщила ему о том, что мне за него стыдно и меня от него тошнит. Что маме было бы противно, если бы она узнала, что он опорочил ее память, продав меня. Любая благая цель, к какой бы он ни стремился в попытке избавить мир от туберкулеза, не оправдывает убийства невинных людей.

Джейсон негромко присвистнул.