постоянно из-за того, что он был ревностен к своей вере и шафиитское вероисповедание считал за недостаток, всегда его опасался, не покорялся иначе, как страшась.[168] Случилось, что умерший за веру султан решил двинуться на Мавераннахр,[169] где Шамс ал-мульк не оказывал повиновения и не покорялся. Он созвал войска и направил посла к Шамс ал-мульку Насру сыну Ибрахима,[170] а я от себя послал вместе с султанским послом ученого[171] Аштара, чтобы он уведомил меня о происходящем. Посол султана прибыл, передал письмо и устное сообщение, а хан отправил |89| вместе с послом султана сюда нам своего посла. По существующему обычаю послы по всякому поводу идут к вазирам и им высказывают свои желания и просьбы, чтобы вазир передал их султану. Они сохраняют этот обычай до времени своего отбытия в обратный путь. Однажды случилось так, что сей раб находился в своей палатке с несколькими собеседниками и играл в шахматы; кто-то выиграл,[172] я взял в виде залога его перстень и, так как он был велик для пальца левой руки, я надел его на палец правой руки. Доложили, что посол хана Самарканда находится у дверей. Я сказал: „Введите его“, и приказал убрать шахматы. Он вошел, сел и в то время как он говорил, что ему надо, я вертел тот перстень вокруг пальца. Посол поглядел на перстень и, освободившись от беседы, ушел. Затем султан приказал отпустить посла хана и назначить другого посла, чтобы отвезти ответ. И опять я отправил вместе с послом ученого Аштара, который был человеком ловким. Когда послы прибыли в Самарканд, пришли к Шамс ал-мульку, он между прочим спросил своего посла: „Как ты нашел султана в отношении мнений, мероприятий, внешнего вида? сколько у него войск? Каково их оружие и снаряжение? каковы распорядок чина? службы дивана? правила их государства?“ Посол сказал: „О, владыка! Султану ничего большего не требуется в отношении внешнего вида, выражения, мужественности, правосудности, трепета, приказательности. Бог лишь знает численность его войск. Их сила, снаряжение и убранство—несравненны. Хороши распорядки дивана, приемов, собрания двора. В их государстве нет нужды ни в чем. Вот только у них есть один недостаток, не будь у них этого недостатка, никакой бунтовщик не имел бы успеха“. Шамс ал-мульк спросил: „Что за недостаток?“ Ответил: „Вазир султана — рафизит“. Спросил: „Откуда знаешь?“ Ответил: „Вот однажды, совершив полуденный намаз, я подошел к двери его шатра, чтобы поговорить с ним, и увидал, что у него на правой руке надет перстень; пока он говорил со мной, он все время его вертел“. Ученый Аштар сейчас же мне отписал: „Здесь, у Шамс ал-мулька в отношении тебя говорилось такое-то, да будет тебе известно“. Я очень опечалился из-за страха перед султаном. Говорил: „Он и к шафиитскому толку питает отвращение, всякий раз меня попрекает. Если же услышит каким-нибудь образом, что чикили[173] отметили меня, как рафизита, что этак говорили у хана в Самарканде, то он не пощадит моей жизни“. Я истратил тридцать тысяч золотых динар, не говоря уже о просьбах и мольбах и широкой раздаче даров и пособий, чтобы этот разговор не дошел до слуха султана.

Это я вспомнил к тому, что послы по большей части стремятся найти недостаток; они обращают внимание на все, что имеется в государе и его государства по части недостатков или достоинств, чтобы затем охулить государя. Вот почему проницательные и заботливые государи старались о чистоте своего нрава, вели прекрасную жизнь и сохраняли на должностях людей достойных, правильных, вменив себе в закон, чтобы никто их не хулил. Для посольства годится тот человек, который находился бы в услужении государей, был бы смел в беседе, но не многоречив, который совершал бы много путешествий, знал что-либо во всякой науке, был бы человеком памятливым, предусмотрительным, обладал бы достоинством и хорошим внешним видом. Если же к тому он — учен и почтенного возраста, тем лучше. Если послать надима, то в этом деле будет больше доверия. Если послать человека смелого, мужественного, который бы хорошо знал всадническое искусство и был бы боец, — это очень целесообразно, так как будет показано, что все наши люди таковы, как этот. Если посол из потомков пророка — тоже хорошо, по своей чести и происхождению он будет пользоваться большим уважением.[174] Государи часто посылают посла с подарками, многими редкостями, оружием и добром. Они представляли себя слабыми, мягкими и вслед за лестью собирали войска, производили нападения с боевыми людьми и разбивали врага. Посол является показателем поведения и разума государя.

Глава двадцать вторая.

О заготовлении фуража на остановках.

Если высочайший поезд изволит трогаться и на каждой остановке, где он совершает привал, не подготовлен фураж и продовольствие и каждодневный фураж следует добывать тщанием и старанием, или брать частями у народа, то это нужно взимать на всех путях, где будет проезд, и во всякой деревне, являющейся местом остановки, и в окрестностях ее, будет ли она в икта или в особой государевой собственности, а также там, где нет ни рибата, ни селения, но по близости той дороги будет селение, опять нужно взимать; с тех пор как полностью соберут урожай,[175] и если в том выпадет нужда, пусть истратят, а если в том нужды не будет, то пусть продадут зерно, а деньги принесут в казнохранилище, подобно другим денежным налогам, дабы подданные освободились от забот и не было бы недостачи в отношении фуража и в том важном деле, на которое намерился государь, — он не задержался.[176]

Глава двадцать третья.

О ясности в имущественном состоянии всего войска.

Следует точно выяснить состояние войска; что касается людей икта, надо чтобы икта находились в их руках безусловным и определенным образом; что касается гулямов, не владеющих икта, их имущественное состояние должно определить. Когда выяснится количество войска, следует приготовить деньги и своевременно им выдать, а не так, чтобы выдавать перевод на казну или брать оттуда, не повидав государя, предпочтительно, чтобы государь своей рукой клал в руки и полы их, благодаря этому в их сердцах будет |92| расположение и любовь, во время службы и сражений они будут более преданы и проявят стойкость. У древних царей был такой порядок: они не давали икта, а каждому соответственно выдавали из казнохранилища наличными его плату четыре раза в год. И те всегда были в довольстве и