Сам Локридж был агностиком (дитя грустного, превозносящего интеллект и отвергающего инстинкт времени, которому, как он теперь видел, недолго оставалось жить) и не стал высказывать мнения по поводу затронутых объективных истин. Насколько он понимал, Мария могла быть настоящей Царицей Небесной, а Триединая Богиня — лишь ее интуитивным восприятием. Рассудительный человек вроде Йеспера Фледелиуса мог этому поверить. Или же обе могли быть тенями, отбрасываемыми некой абсолютной реальностью, или обе могли быть мифом. В истории имеет значение не что люди думают, а что они чувствуют.

И в этот гигантский, медленно развивающийся конфликт и переплетение двух мировоззрений вмешалась война во времени. Патруль организовывал нашествия воинствующих племен и их воинственно настроенных богов; Хранители изыскивали тайные пути для того, чтобы сберечь старых богов и подогнать новых под их образ. Патруль поддерживал народ томагавка, который уничтожил культ переходной могилы; однако кочевники неолита превратились в фермеров и мореплавателей бронзового века, и солнце стало уже не духом огня, а хранителем земли и ее оплодотворяющим супругом. Пришло христианство с его книгами и с первым из богов, каравшим за неверные представления о его природе, — и вскоре сердца людей стали принадлежать Марии. Реформация вернула Иегову, вооруженного страшным оружием против инстинктивной веры — печатным словом, — но сама религия оставалась тонко разделенной, дискредитированной, выхолощенной, пока, спустя пять или шесть веков, мир не ощутил собственное бесплодие и не возжаждал новой веры, которая была бы более глубокой, чем слова. Локридж попробовал заглянуть в столетие, следующее за его собственным, и не смог увидеть победного шествия науки; перед его мысленным взором представали люди, собирающиеся на холмах во славу нового бога — или возрожденного старого.

А может быть, богини?

— Как она пришла к тебе? — спросил он.

— Ну… — В грубом и хриплом голосе Фледелиуса звучало благоговение. — История довольно длинная. Надо тебе сказать, что я — самый крупный землевладелец округи около Лемвига, точнее, был им так же, как и мои предки со времен первого Вальдемара. Это бедный район; Фледелиусы никогда особо высокого положения не занимали и гордыней не страдали, были близки к своим крестьянам; а в Ютландии до сих пор простые люди более свободны, чем на островах, где крепостные продаются и покупаются. На моей земле находится кемпехей («Я знаю этот дольмен», — мрачно подумал Локридж), где простой народ имел обыкновение делать небольшие жертвоприношения. Люди рассказывали о происходящих там время от времени чудесах, которым были свидетелями, странных появлениях и исчезновениях, о всякой всячине. Но если священник ничего не говорит, то кто такой я, чтобы вмешиваться в старинные обычаи? Это приносит несчастье. Лютеране еще узнают это, стране на горе.

— Ну так вот. Я воевал. Не стану ничего говорить против милорда короля Кристиана. Швеция принадлежала ему по праву, восходящему еще к королеве Маргарите, и я считаю Стена Стуре предателем за то, что он поднял королевство против датского правления. И все же… пойми, я не тряпка какая-нибудь, я не одну башку расколотил… и все же… Когда мы вошли в Стокгольм, была обещана амнистия; тем не менее обезглавленные трупы были сложены высокими штабелями, словно поленницы дров: дни были морозные. Так что я вернулся домой несколько расстроенный и зарекся покидать свои песчаные земли. Жена моя тоже умерла — хорошая была старуха, действительно хорошая, — а сын учился в Париже и, надо полагать, смотрел на меня свысока: я ведь свою подпись еле умею поставить…

И вот как-то летним вечером я шел по полю возле этого дольмена, и тут появилась Она. — Фледелиус попытался описать ее, и по его неуклюжим словам Локридж узнал Сторм Дарроуэй.

— Ведьма, или святая, или вечный дух земли — я не могу сказать, кто она. Возможно, она околдовала меня. Ну и что с того? Она не стремилась отвратить меня от христианской веры; она больше рассказывала о некоторых вещах, про которые мне было неизвестно, — например, про Шабаш, — и предупредила, что впереди ждут тяжелые времена. И еще она показывала мне чудеса. Я своими бедными старыми мозгами не могу толком понять Ее рассказа о путешествиях из прошлого в будущее и обратно, — но разве не все возможно с Божьего соизволения? Она дала мне золота, в котором я крайне нуждался, столько времени пробыв на войне и вернувшись почти без добычи. Но в основном я служу Ей ради Нее самой и в надежде когда-нибудь увидеть Ее снова.

Обязанности мои просты. Я должен быть в гостинице «Золотой Лев» в Канун Дня Всех Святых в течение двадцати лет. Видишь ли, Она ведет войну. Ее друзья, как и Ее враги, перелетают с места на место, даже по воздуху; они могут объявиться где угодно и когда угодно. Колдуны — не простые, которые лишь немного связаны с язычеством, а их вожди, которые могут им приказывать, — подчиняются Ей, составляют часть Ее сети шпионов и агентов. Но они не могут показываться в приличных местах, а я могу. Если кто-то появится — как вы — и ему понадобится помощь, я должен там быть и отвести его на Шабаш, где он найдет мощное оружие и волшебные машины. Был еще человек, выполнявший те же обязанности, только в Канун Майского Дня, но он умер. В общем, нетрудная работа за кучу золота, а?

«Ночи равноденствия, — подумал Локридж, — они принадлежат земным богам. Летнее и зимнее солнцестояния принадлежат солнцу — ими владеет Патруль».

Голос Фледелиуса стал еще глуше:

— Безусловно, Она думала, что в своем ожесточении я останусь нейтральным и, таким образом, буду в безопасности в войне, которую Она, должно быть, предвидела. Но я не оправдал ее надежд. Очень часто я не мог быть на месте. Кто-нибудь погиб из-за меня, как ты думаешь?

— Нет, — ответил Локридж. — Мы тебя нашли. Вспомни: война ведется во всем мире и во всех временах. Твой — лишь один из многих форпостов.

Ему стало не по себе, когда он подумал, сколько их может быть всего. Никто не в состоянии вести наблюдение за всеми отрезками пространства и времени. Сторм была вынуждена заключать такие маленькие союзы, опирающиеся на полупонимание, как языческий культ, родившийся из отчаяния, основанный на существовавших с незапамятных времен символах, которые она вернула к жизни и интерпретировала. В других эпохах были свои секретные связи. Все — предназначенные для того, чтобы оказать помощь в случае нужды.

И сейчас эта помощь нужна была как никогда. Ибо она находилась под замком в лапах Брэнна, за тридцать три столетия до нынешнего времени; когда прибудет его технический персонал, они высосут из нее все, что ей известно, и выбросят шелуху. Все лучше и лучше осознавал Локридж, каким краеугольным камнем, должно быть, является она во всем их деле. Если отряд ютов сумеет ей помочь, то это, может быть, послужит оправданием тому, что тысячи и тысячи людей по всей Европе были схвачены и сожжены живьем охотниками на ведьм времен Реформации.

Локриджу не хотелось развивать эту мысль. Вместо этого он стал размышлять о том, какими анклавами может владеть Патруль. При дворе Эхнатона? Цезаря? Мухаммеда? В Манхэттенском проекте?

— Понимаешь, — продолжал свои признания Фледелиус, — когда король бежал в Голландию, я простил ему Стокгольм после того, как он предоставил народу столько прав; знаешь, даже колдунов всего-навсего выгоняли плетьми из города, — я отправился с Сереном Норби воевать против захватчиков. А потом я плавал со шкипером Клементом и защищал Аальборг в тот год, когда нас окончательно разбили. С тех пор я вне закона. Но мне удалось найти священника, который подделал мне письмо и печать, чтобы я мог войти в Виборг. А наш трактирщик Миккель давно меня знает и сам принимает участие в Шабаше. Благодаря этому, когда вы появились, я оказался под рукой. Разве не так?