— Эй вы! — рявкнул он. — Ведите себя прилично, не то вас высекут.

Сержант захихикал:

— Или ты будешь болтаться на виселице — с той стороны города. Шпион! Вороны будут тебе рады. Тех крестьян, что мы для них повесили, они уж давно склевали до косточек.

Локриджу стало душно. Он не ожидал неприятностей. Что-то вышло не так.

Взгляд его блуждал по сторонам, он пытался найти выход из трудной ситуации, но выхода не было. Тлели запальные фитили аркебуз; невдалеке он услышал цокот железных подков.

Показался всадник в легких доспехах. На его лице застыло выражение надменности. «Должно быть, это один из датских аристократов, — подумал Локридж, — которым подчиняется эта страна, этот иностранный гарнизон среди их собственного народа». Немцы неуклюже отдали честь.

— Это юнкер Эрик Ульфельд, — объявил сержант. — Расскажи ему свою сказку.

Приподнялись светлые брови.

— Что ты можешь сказать? — произнес Ульфельд, тоже по-немецки.

Локридж назвал свое настоящее имя — почему бы и нет? — и повторил свою историю, добавив некоторые подробности. Ульфельд погладил подбородок — чисто выбритый, по понятиям этого времени с существующими в нем бритвенными принадлежностями: ладонь юнкера прошлась словно по наждачной бумаге.

— Какие у тебя есть доказательства?

— Документов никаких нет, милорд, — ответил Локридж. Пот из подмышек стекал по его бокам. Всадник возвышался над ним горой на мутном фоне облаков; солнечные лучи приобрели медный грозовой оттенок, придав окружающему резкие очертания; ветер выл все громче. — Они пропали при кораблекрушении.

— Тогда, может быть, ты знаешь здесь кого-нибудь? — Голос Ульфельда звучал жестко и грозно.

— Да, в гостинице «Золотой Лев»… — Локридж осекся. Ульфельд схватился за рукоять меча. Все понятно: проклятая диаглосса! Вопрос был задан по-датски, и он, не подумав, ответил так же.

— Англичанин, который совершенно свободно говорит на двух иностранных языках? — пробормотал Ульфельд. В его бледных глазах вспыхнул огонь. — Или человек графа Кристоффера?

— Прах господен, милорд! — выпалил сержант. — Он убийца-поджигатель!

Вооруженные солдаты приблизились вплотную. Слишком поздно Локридж сообразил, в чем дело. Поскольку люди этого века умели пользоваться порохом, совершено уже было кругосветное плавание, жив был Коперник, — он не догадался разобраться, чем, по существу, и насколько эта эпоха отличается от его собственной. Деревянные дома, соломенные крыши, воду приходится таскать ведрами — при таких условиях вряд ли хоть одному городу удавалось избежать повторяющихся опустошительных пожаров. Теперешний страх перед вражескими поджигателями был чем-то сродни тому страху перед ядерным оружием, который был Локриджу хорошо знаком.

— Нет! — воскликнул он. — Выслушайте меня! Я жил в Дании и немецких городах…

— Без сомнения, — сухо заметил Ульфельд, — в Любеке.

Сквозь путаницу мыслей в каком-то уголке сознания Локриджа пробивались привычные отвлеченные построения беспристрастной логики. Любек был ганзейским городом, по всей видимости, заключившим союз с Кристоффером, графом, чья обреченная на поражение война в интересах короля все еще бушевала на островах, — Локридж узнал это из того немногого, что мог рассказать ему тот бедный крестьянский мальчик. Вывод Ульфельда был вполне естественным.

— Но ты говорил, что тебя может опознать некий достойный гражданин, — продолжал датчанин. — Кто он?

— Его зовут Йеспер Фледелиус, — брякнула Аури.

— Вот зараза! — Спокойствия Ульфельда как не бывало. Его конь захрапел и сделал курбет, ветер взметнул его гриву. Сержант подал знак своим ландскнехтам, и они окружили пришельцев.

«О Господи, — внутренне застонал Локридж, — мало нам было всего? Я ведь хотел подождать, если можно, пока не разузнаю, значит ли здесь что-нибудь это имя…» Он едва заметил, как у него отобрали меч и нож и грубо обыскивали Аури.

На лице Ульфельда вновь была маска отрешенности.

— Ты сказал, в гостинице «Золотой Лев»? — спросил он.

Раз начав, Локриджу оставалось только продолжать.

— Да, милорд. Так мне говорили. Хотя его может там еще не быть. Я ведь не был в Дании много лет. И я почти ничего не знаю о том, что здесь происходило. По правде говоря, я никогда не видел этого Йеспера. Моя компания странствующих купцов дала мне его имя, как человека, который… который может помочь нам наладить торговлю. Если бы я был вражеским агентом, милорд, разве я пришел бы вот так?

— Если бы ты был настоящим купцом, — возразил Ульфельд, — разве ты не знал бы, что нельзя приехать сюда торговать так же просто, как если бы мы были индейскими дикарями, у которых нет никаких законов, устанавливающих, кому это можно, кому нет?

— У него полный кошель, юнкер, — самодовольно сказал сержант. — Он пытался подкупить нас, чтобы пройти. — Локриджу хотелось выбить мерзавцу зубы. Он почти испытал удовольствие, услышав резкий ответ Ульфельда:

— Для тебя это был бы дорогой подарок.

Некоторое время дворянин молча сидел на коне, умело обуздывая его беспокойство. Аури отодвинулась от лошади подальше: она была такая большая, куда больше пони, которых она знала; к тому же Аури никогда не слыхала, что на лошадях можно ездить верхом.

Ульфельд принял решение.

— Приведите отряд, — приказал он.

— Я тоже пойду, милорд, — сказал сержант. Усмешка тронула углы губ юнкера.

— Ты, конечно, чуешь вознаграждение. Действительно, за голову герра Йеспера назначена денежная премия. Однако оставайся на своем посту. — Ландскнехты пробурчали что-то в усы. Ульфельд бросил на них взгляд, и они тут же изобразили что-то вроде стойки «смирно»: как-никак, с другой стороны города стояли виселицы.

— Мы отправимся в гостиницу, — сказал датчанин, — и посмотрим, если есть на что смотреть, а потом зададим кое-какие вопросы. — Его глаза остановились на Аури. — Девка из Дитмарша, чтоб мне с места не сойти. Никто другой из низкорожденных не смеет так себя держать. Мой отец погиб там в день памяти короля Ханса, когда открыли шлюзы против нашей армии. Может быть, сегодня…

У Локриджа комок подкатил к горлу.

Появилось еще несколько пеших солдат. Ульфельд приказал им сопровождать пленников и поехал через ворота.

Внутри Виборг был менее привлекателен, нежели на расстоянии. На узких улочках свиньи ковырялись в гнилой требухе, из куч которой еле торчали расположенные посередине камни для пешеходов. В наступивших сумерках народу на улицах было мало. Локридж увидел рабочего в блузе, согнутого пожизненным тяжким трудом; служанку с корзинкой хлеба; проковылял прокаженный, дребезжа своей трещоткой, предупреждающей о его приближении; проехала тяжело нагруженная повозка с огромными деревянными колесами, запряженная волами. Все они быстро исчезали в темноте, все гуще заполнявшей пространство между домами с высокими двускатными крышами и уже запертыми дверями и закрытыми ставнями — предосторожности против ночных грабителей. На лицо Локриджа упали первые капли дождя.