Они провели долгую ночь в объятиях друг друга, и Мэгги не позволяла себе думать о том, что это были почти последние мгновения, когда они вместе. В их распоряжении будут еще две недели после его возвращения, а потом ей придется отпустить его навсегда. Это будет совсем непросто сделать, но именно это она обещала ему в самом начале.

На следующее утро Куинн первым делом позвонил Алекс в Женеву. Когда она ответила, он затаил дыхание. В Швейцарии было почти время ужина, и ему были слышны голоса мальчиков.

— Ну, что сказал Хорст? — опросил он, открывая ей, путь к отступлению, если она пожелает. Если бы она отказалась от его приглашения, то могла бы свалить все на Хорста.

— Я… он… я спросила мальчиков, — честно призналась она сдавленным голосом. — Они сказали, что хотят поехать с тобой, — добавила она, и на глазах Куинна выступили слезы. Только сейчас он понял, как много это для него значило, и каким беззащитным перед дочерью он был. Лишь теперь он понял, что отказ очень обидел бы его. Она все еще не сказала «да», и он был почти уверен, что не скажет…

— А ты их отпустишь? — осторожно спросил он, моля Бога, чтобы она позволила им поехать. Он был едва знаком о Кристианом и Робертом, а тут представлялась великолепная возможность познакомиться с ними поближе, причем в такой обстановке, о которой они всегда будут помнить.

— Да, я их отпущу, папа, — тихо сказала она. Это было первым проявлением доверия и уважения к нему за всю ее жизнь. Все его воспоминания о ней ограничивались гневом и неприятием. А здесь было нечто совсем иное. — Только присматривай за ними. Крис еще совсем малыш. Но Роберт — весьма самостоятельное создание. Не разрешай ему взбираться на мачты и вообще совершать какие-нибудь безумные поступки. — Она доверяла ему своих сыновей. Это ли не проявление дочерней любви? Война между ними, наконец, закончилась, по крайней мере, был поднят первый белый флаг.

— А ты не хочешь поехать с ними? — Он снова забыл об осторожности, приглашая ее, но она сразу же отклонила предложение:

— Не могу. Я на седьмом месяце беременности. Он был потрясен новостью. Это напомнило ему о том, как мало делилась с ним Алекс тем, что происходило в ее жизни. Вернее, почти ничем не делилась. Но сегодня утром они сделали первые шаги навстречу друг другу. Он надеялся, что это будет началом новой эры в их отношениях.

— Обещаю хорошенько заботиться о них, — сказал Куинн. Он был готов пожертвовать жизнью, лишь бы они были целы и невредимы. Он не хотел бы, чтобы она пережила такую трагедию, какую пережили они с Джейн. Для Алекс, потерявшей тогда брата, это тоже была трагедия, навсегда оставившая неизгладимый след в ее душе. Куинн знал от Джейн, что дочь чрезмерно трясется над своими детьми, и это придавало особое значение ее решению доверить ему внуков. Тем более после долгого периода враждебности между ними. Это был поистине жест прощения и доверия к нему. — Спасибо, Алекс. Ты даже не представляешь, как много это значит для меня.

Когда она ответила, голос ее звучал несколько мрачно. Она думала об этом целый день, не зная, как поступить.

— Я думаю, что мама захотела бы, чтобы я это сделала.

Он не был в этом уверен, помня, что Джейн терпеть не могла лодки, но не собирался спорить с дочерью. Тем более что Джейн была бы, несомненно, рада тому, что между ними наметилось сближение.

— Я сменю свои билеты в аэропорту и буду в Женеве завтра. Позвоню тебе, и скажу, во сколько прилечу и в какое время мы вылетаем в Голландию. Тебе, возможно, придется встретить меня в аэропорту. У вас в гостях я побываю, когда привезу детей назад в Женеву, если ты не возражаешь. — Куинн не был уверен, что он желанный гость в ее доме.

— Меня это устраивает, — тихо сказала Алекс. Его предложение взять с собой внуков было для нее своего рода прозрением, а возможно, и для него тоже. Кроме детей и мужа, он теперь был единственным оставшимся у нее родным человеком. — Сколько времени они с тобой пробудут? — Она забыла спросить об этом в начале разговора и удивилась, когда он сказал:

— Ходовые испытания продлятся три недели. Но я могу привезти их домой раньше, если это связано со школой. Если хочешь, я сам доставлю их самолетом или отправлю с ними кого-нибудь из членов экипажа. Но мне хотелось бы увидеться с тобой.

— Держи их у себя, сколько хочешь, папа, — сказала она. Для ее детей это была редчайшая возможность побыть на яхте, а пропуск школьных занятий не имел особого значения, потому что они были еще маленькие. К тому же она была уверена, что дети будут в восторге от дедушкиной яхты. Должно быть, любовь к морским путешествиям и парусникам была у них наследственной.

— Спасибо, Алекс. Я позвоню тебе позднее. Куинн улетал шестичасовым рейсом, а до того как ехать в аэропорт, ему было нужно еще кое-что сделать. Среди прочего надо было подписать кое-какие бумаги в адвокатской конторе. Когда он повесил трубку, подошла Мэгги, которой не терпелось узнать о решении Алекс.

— Ну, что она сказала? — спросила она Куинна. Когда он говорил по телефону, ее в комнате не было.

— Они едут со мной, — ответил Куинн, на глазах которого блестели слезы.

Мэгги обняла его и поцеловала, а потом испустила победоносный клич, и он рассмеялся, когда она затанцевала по каюте. Она радовалась не меньше, чем он. Мэгги знала, как было важно ему получить это доказательство прощения со стороны дочери. Это был самый дорогой подарок, который та могла ему подарить.

Полчаса спустя Куинн упаковал в чемодан вещи и уехал в адвокатскую контору. Он должен был встретиться с Мэгги в три часа пополудни в ее доме, чтобы она отвезла его в аэропорт. Когда они встретились, он был уже в костюме, при галстуке и с портфелем в руке. Она привезла с яхты его чемодан, и оба были готовы. В коротком черном платье и туфлях на высоком каблуке Мэгги выглядела молодой и хорошенькой. Ему не хотелось уезжать от нее. Он так и сказал ей по дороге в аэропорт.

— Мне хотелось бы, чтобы ты поехала со мной.

— Мне тоже, — тихо сказала она, вспоминая их поездку в Голландию три месяца назад, когда она впервые увидела «Ночной полет». Его яхта была ее единственной соперницей, претендующей на его любовь, но яхта была мощной противницей, и победа в конечном счете останется за ней, или, вернее сказать, победит его свободолюбие. Мэгги не противилась. Для него это было основой жизни, и она, любя его, знала это.

В аэропорту она проводила Куинна, и он поцеловал ее на прощание. Сказал, что позвонит, как только окажется на борту яхты, и выразил надежду, что система связи на яхте работает хорошо.

— А если нет, — шутливо добавил он, — то я позвоню тебе с платного телефона. Или, что вероятнее всего, из офиса Тема Хэккера.

— Желаю хорошо провести время, — сказала она, снова целуя его. — Насладись обществом своих внуков! — крикнула она ему вслед, и он оглянулся, улыбнулся ей и, взглянув прямо в глаза, кивнул.

— Я люблю тебя, Мэгги, — сказал он, впервые произнеся эти слова. Она подарила ему множество подарков, в том числе предложила позвонить Алекс. Он не собирался повторять ту же самую ошибку и хранить свои чувства в тайне. Она заслужила право услышать эти слова, хотя это было нелегко.