— В таком случае мы напрасно тратим время.

— Ничего подобного. Отрицательный результат указывает на необходимость двигаться в ином направлении.

— Вы обладаете несравненным терпением, ваша светлость.

— Исследование требует и выдержки, и умения признавать собственные ошибки.

В дверь постучали, и Рональд на миг нахмурился:

— Войдите. А, Макс! В чем дело?

— У вас гости, ваша светлость, — торжественно провозгласил дворецкий. — Вдова Бентон с дочерью.

На лице герцога отразился ужас.

— Скажи, что меня нет дома.

— Но, сэр, они пришли, потому что на прошлой неделе вы велели сказать, что вас нет дома, и попросили перенести визит именно на сегодняшний день.

Герцог уныло кивнул:

— В следующий раз напомни, что так поступать не следует. — Он неохотно встал. — Что ж, придется исполнить роль радушного хозяина. Сколько продлится это мучение? Минут десять?

— Не меньше получаса, — сурово произнес Макс.

— Господи, за что? — проворчал Рональд и шагнул к выходу.

— Намерены принять дам в таком виде?

Лорд Санданмор посмотрел на заляпанный чернилами жилет и пожал плечами:

— Но эти дамы упорно лезут в мой дом. Значит, пусть принимают меня таким, каков я есть.

Герцог вышел, а за ним скрылся и дворецкий. Лорелей посмотрела на дверь и рассмеялась:

— Бедный папа! Вдова Бентон даже не пытается скрыть, что мечтает стать четвертой женой.

— Вам бы этого не хотелось?

— Чтобы ей все-таки удалось поймать его в свои сети? Нет, но исключительно потому, что она сделает его несчастным, а он уже и так пережил два неудачных брака. В первый раз женился в четырнадцать лет. Невесте было столько же, и замужество она рассматривала как путь в Лондон, Париж и прочие столицы, где можно бросать на ветер деньги супруга. А он хотел одного: жить здесь. В итоге она родила папе троих сыновей и трех дочерей и умерла. Вторая жена, моя мама, любила деревню. По словам Макса, с ней папа был счастлив, однако счастье продолжалось недолго, потому что мама умерла после того, как дала жизнь близнецам. Третья жена заманила его в ловушку, поставив в такое положение, из которого порядочный человек не видел иного выхода, кроме как под венец. Она тоже мечтала о роли герцогини и сиянии лондонских огней.

— И что же с ней случилось?

— Погибла в дорожной аварии вскоре после того, как родила папе тринадцатого сына. Убегала с художником.

Аргус подумал, что, оказывается, для несчастной семейной жизни вовсе не обязательно носить фамилию Уэрлок или Вон. Неудачный брак родителей принес им с Олимпией немало страданий. Лорелей, ее братьям и сестрам повезло значительно больше: в их жизни постоянно присутствовал отец, умный и благородный герцог Санданмор. Для самого же Аргуса неизменной величиной всегда была сестра. А вот сейчас он остался один, в то время как Олимпия отправилась на поиски приключений.

Сэр Уэрлок нервно поднялся, быстро подошел к окну и остановился, глядя в сад; напряженная поза выдавала тягостные переживания. Фантазия подсказывала Лорелей, что у него есть множество поводов для мучительных раздумий, однако хотелось услышать простое, откровенное признание. Подавив вздох, она тоже отложила бумаги, неуверенно приблизилась и встала рядом.

— До темноты должны вернуться, — произнесла она шепотом, предположив, что Аргус беспокоится о безопасности родных.

— Мне следовало поехать с ними, а не сидеть здесь, — отозвался он охрипшим от досады голосом.

— Нет, не следовало, и придется это принять, хотите вы того или нет. Поездка верхом с перевязанными ребрами закончилась бы плохо, и вместо помощника вы превратились бы в обузу. Они прекрасно справятся и без вас.

Аргус неожиданно обернулся, схватил за плечи и посмотрел на нее побелевшими от гнева глазами.

— Я сам должен разыскать своего мучителя, — прошептал он. — Я, и только я, должен его схватить и заставить дрожать от страха перед тем, кого он бесконечно унизил и едва не лишил жизни.

Лорелей осторожно коснулась его бледной щеки.

— И непременно все это сделаете, как только окончательно выздоровеете. А если раньше времени попадете в критическую ситуацию, то раны подведут и цель отодвинется на неопределенный срок. Если хотите предстать перед врагом во всем своем могуществе, наберитесь терпения. Только в этом случае Корник увидит в вас реальную угрозу собственной жизни.

Аргус накрыл ладонью тонкие пальцы. Мисс Сандан убеждала так же, как обычно убеждала Олимпия, — не пытаясь спрятать правду за красивыми словами. Манера нравилась ему куда больше, чем должна была бы нравиться. А еще нравился теплый глубокий взгляд изумрудных глаз. Этот взгляд притягивал, заставлял склониться ниже, еще ниже… пока губы не коснулись губ. Тревожный колокол в голове напрасно взывал к самообладанию и твердости духа.

Лорелей доверчиво прильнула к нему и обвила руками шею. Она точно знала, что на сей раз поцелуй продлится недолго: отцовская библиотека — не самое подходящее место для встреч наедине. Но разве можно отказать себе в нескольких счастливых мгновениях? Она наслаждалась близостью и сгорала от желания, ощущая во рту дерзкий и в то же время нежный язык. Затем набралась смелости и ответила на ласку. Услышав приглушенный, полный сдержанной страсти стон, Лорелей почувствовала, как дрогнуло горячее мужественное тело Аргуса — он на миг замер, словно испугался собственных порывов, но тут же прогнал сомнения и принялся ласкать ее с новой силой.

Смелые прикосновения не пугали Лорелей; она лишь откровеннее прижималась, боясь упустить хотя бы миг близости. Вот губы Аргуса отстранились, и она что-то разочарованно пробормотала, но тут же удовлетворенно вздохнула: поцелуи возобновились, теперь они согревали шею. Сильные ласковые руки Аргуса поднялись и легли ей на грудь. Дерзкая ласка развеяла чувственный туман, но только на мгновение: удивление утонуло в потоке наслаждения, ставшего в десять раз острее, когда за ладонями последовали горячие губы.

Не прекращая поцелуев, Аргус прижал Лорелей к стене. Опустив корсаж платья, он обнажил ее грудь и лизнул твердую вершинку соска. Лорелей запустила пальцы в его густые непослушные волосы и замерла, уступив новым, ни разу в жизни не испытанным ощущениям.

И вдруг все томительное счастье внезапно оборвалось. Не успела она сообразить, что ее снова отвергли, как оказалась на свободе. Аргус торопливо привел в порядок корсаж, а сам отскочил на несколько футов и принял непринужденную позу.

В душе Лорелей вскипела обида, однако высказать негодование ей не довелось: в коридоре послышался голос отца. Ах, только бы ее не выдал предательский румянец!

— Абсолютно детский способ, ваша светлость, — произнес Макс, открывая дверь и пропуская герцога вперед.

— Не отрицаю, — согласился лорд Санданмор, — тем более что позаимствовал я его у Корнелиуса.