у незнакомой девушки со скал. Утопленница!.. Однако страха Алекто не испытывала; напротив: она обрадовалась появлению этой девочки как обрадовалась бы своей давней доброй приятельнице. И даже больше: глядя на неё, на то, как она приближается, Алекто чувствовала разрастающуюся в сердце щемящую тоску – как по очень близкому, родному человеку. Сомнений не было! С этой девочкой Алекто связывало кровное родство, и это могла быть только Аталия де Лармор.

- Аталия! Как хорошо, что ты откликнулась на мою просьбу! – мысленно приветствовала её Алекто, уверенная, что девочка слышит её: ведь так она уже говорила с другой утопленницей. – Я очень хотела познакомиться с тобой! Расскажи мне о себе...

Алекто ясно видела перед собой лицо Аталии – так близко та подплыла к ней и, казалось, улыбалась ей. Но внезапно всё переменилось. Черты девичьего лица страшно исказились: нос стал плоским, а потом и вовсе исчез, а на его месте остались две ноздри; глаза округлились, и в них появился мутно-красный вертикальный зрачок; рот превратился в хищную рыбью челюсть, усеянную острыми смертоносными зубами. Улыбка сменилась чудовищным плотоядным оскалом.

Алекто закричала от ужаса – и её рот сразу наполнился солёной водой...

Она закашлялась и проснулась, но... не в своей постели. Оглядевшись, Алекто увидела, что находится внутри колодца: голову она держала над водой, а руками упиралась в скользкие каменные стенки. Девушка только подумала о том, каким способом можно выбраться наружу, – и в то же мгновение некая мощная сила вытолкнула её из колодца. Над головой светила полная луна, от которой исходило голубоватое свечение, и мерцали холодные звёзды. Алекто узнала задний двор в маркграфском замке, где недавно устраивали гадания над чаном с водой, и увидела дверь, ведущую в подземелье.

Не раздумывая, Алекто побежала к этой двери, но, разглядев дремлющего стражника, остановилась. Тот, видимо, услышав её шаги, встрепенулся и хрипло окликнул: «Кто здесь?» Сама толком не понимая, что она делает, Алекто взмахнула рукой с надетым на неё браслетом-подарком Радегунды – и стражника окутал туман, густой и белый, как парное молоко. Алекто вошла в этот туман, нащупала связку ключей и затем, зажав её в ладони, начала спускаться в подземелье...

- Мадемуазель... Мадемуазель Алекто, просыпайтесь! – Голос Катрин вырвал Алекто из удушливых объятий кошмарных сновидений.

Девушка открыла глаза и тут же зажмурилась от яркого дневного света, льющегося через окно в её комнату.

- Что такое? Что случилось, Катрин? – Немного погодя сонно спросила она у служанки, которая смотрела на неё испуганными глазами и протягивала ей одежду.

- Одевайтесь, мадемуазель. Мадам Бертрада ждёт вас в гостиной. Снова случилось несчастье...

Алекто вскочила.

- Кто на этот раз? – спросила она и не очень удивилась, услышав ответ.

- Мэтр Хильден, - выдохнула Катрин.

В гостиной, кроме графини, находились также маркграф, центенарий и Данафрид. Все они были чрезвычайно взволнованы, и только мадам Бертрада хранила свою обычную невозмутимость, умело скрывая за ней и страх, и досаду, и тревогу.

- Где это произошло? – не отвечая на приветствия собравшихся, спросила Алекто у маркграфа.

- У Красного холма, сразу за поворотом, - глухим голосом ответил Эд де Туар. – Предположительно, мэтр был убит вчера вечером, после того, как уехал из Бруиден да Ре. Когда этим утром его нашли пастухи, тело заметно окоченело.

Алекто крепко стиснула переплетённые пальцы, пытаясь собраться с мыслями. С одной стороны, услышанное её ошеломило. С другой... С другой стороны, она почему-то не была слишком удивлена. Хотя прежде она не признавалась себе в этом, чувствовала, что цепочка загадочных убийств ещё не разорвана и что мадам Арогаста не последняя жертва изворотливого злодея. Мадобод и Мартина были местными, и их гибель была тесно связана с Домом папортников. Но можно ли сказать то же о первой и двух последних жертвах? Алекто предполагала, что тайна убийства адвоката, как до него тёти Арогасты и незнакомой девушки со скал, кроется не в Бруиден да Ре. Смерть пришла к ним издалека. А ещё точнее: они приехали сюда, на Раденн, а смерть следовала за каждым из них. И нашла каждого поодиночке.

- Это уже второе убийство на вверенных в моё управление землях, - снова раздался голос Эда де Туар. – Что я скажу Его Светлости герцогу Ортенау, когда он вернётся из своего путешествия по острову?

Лицо маркграфа сделалось мрачным и озабоченным. Он помолчал, подбирая слова, а потом решительно закончил:

- Нужно предупредить жителей Раденна, чтобы держали рот на замке до тех пор, пока герцог не покинет остров.

- Меня поражает ваше лицемерие, мессир! – не сдержалась Алекто; её щёки пылали от возмущения и гнева. – Почему вы отказываетесь признать, что убито уже пять человек, включая незнакомую девушку, погибшую на скалах?! И почему нужно скрывать это от герцога? Разве вы, как наместник короля, не считаете своим долгом защищать его подданных, коими являются жители Раденна?

Вместо Эда де Туар начал отвечать его правая рука центенарий:

- Всё верно, голуб... – Дуан Бальд осёкся, вовремя вспомнив обещание Алекто за слово "голубка" отвесить ему пощёчину. Подобравшись, он продолжил: - Но всё же будет лучше, если мы сами во всём разберёмся, не впутывая мессира герцога. До этих пор Раденн пользовался в Нейстрии славой райского острова, жители которого наслаждаются спокойствием и мирным трудом. Так неужели вы хотите, чтобы теперь о нас сочиняли дурные страшные истории? Мадемуазель Алекто, для вашего же блага, придержите свой язычок и умерьте прыть! Иначе вас возненавидят ваши же земляки!

- Алекто, мессир Бальд прав, - неожиданно поддержала центенария графиня Бертрада. – То, что происходит на острове, касается только жителей острова. Я уверена, мессир маркграф справится со своими обязанностями и без вмешательства герцога Ортенау. Сколько бы убийств мы не насчитали, они не подлежат громкой огласке. Давай дождёмся, когда Его Светлость уедет, и затем начнём распутывать клубок этих ужасных злодеяний...

- Скажите, мессир, а каким способом был убит мэтр Хильден? – спросила Алекто, решив, что продолжать спор пока не имеет смысла и что будет гораздо полезнее иначе использовать время и присутствие маркграфа.

- Мадемуазель, для девушки вашего круга и, тем более, возраста, вы задаёте совершенно недопустимые вопросы! – с осуждением заметил Дуан Бальд и поджал губы.

- А что, по-вашему, допустимо для такой девушки как я? – в свою очередь возмутилась Алекто. – Заниматься рукоделием, изучать богословие, играть на лютне и готовиться к замужеству? Вы хотите указать мне моё