Тонино не мог этому поверить:

— Почему? Ты что, и выучить заклинания не можешь?

— Нет, выучить могу, еще как могу. — Анджелика снова взяла в руки сломанный кран и стала сердито выцарапывать им большие желтые закорючки на покрытой лаком поверхности стола. — Я их сотни знаю, но выдаю всегда неправильно. У меня нет слуха. Ни одной мелодии верно спеть не могу — даже ради спасения собственной жизни. Вот как сейчас!

Тщательно, словно мастер по резьбе, она сняла со стола желтую тонкую стружку, орудуя краном как стамеской.

— Но дело не только в этом, — сердито продолжала она, внимательно следя за своей работой. — Я еще и слова неправильно ставлю — все неправильно. А самое плохое, мои заклинания всегда срабатывают. Я перекрасила всех наших во все цвета радуги. Воду в ванночке для новорожденного превратила в вино, а вино в луковый соус. Однажды переставила задом наперед собственную голову. Я куда хуже тебя. Мне нельзя творить заклятия. А вот на что я гожусь, так это на то, чтобы понимать кошек. Да… Я даже мою киску лиловой сделала.

Со смешанным чувством Тонино следил за ее ковыряниями с краном. Если смотреть на ее признания практически, новость хуже не придумаешь. Ни у одного из них нет никакой надежды противодействовать могущественному заклинателю, который их сюда засадил. Но с другой стороны, он еще никогда не встречал никого, кто по части заклинаний был бы хуже его. «По крайней мере, — не без самодовольства подумал Тонино, — я не делал ошибок в заклинаниях». От этой мысли у него поднялось настроение. Интересно, что творилось бы в Доме Монтана, если бы по милости Тонино его обитатели ходили окрашенные во все цвета радуги? И он представил себе, как суровые Петрокки это ненавидят.

— Ну и как твои? Сильно тебя ругают? — спросил он.

— Не очень, — ответила, к его удивлению, Анджелика. — Раза в два меньше, чем я себя. Всякий раз, когда я опять делаю промах, все помирают со смеху, только не позволяют болтать об этом вне дома. Папа говорит, что после того, как я сделала его зеленым, я и так стала притчей во языцех, и он не хочет, чтобы я появлялась на людях, пока эта история не забудется.

— Но ты же ездила во дворец, — заметил Тонино.

Ему подумалось, что она, должно быть, преувеличивает.

— Только потому, что кузина Моника как раз рожала, а остальные были заняты на Старом мосту. Папе и так пришлось снять Ренату со смены, а моего больного брата поднять с постели и посадить кучером, чтобы нас было достаточное число.

— Нас было пятеро, — самодовольно вставил Тонино.

— А потом наши лошади рухнули из-за дождя. — Анджелика подняла глаза от столешницы, которую усердно ковыряла краном, и бросила на Тонино проницательный взгляд. — Брат сказал, ваши тоже непременно должны были рухнуть, потому что кучер у вас был картонный.

Тонино стало не по себе: Анджелика попала в точку.

— Да, наш кучер тоже свалился, — признался он.

— Так я и думала, — обрадовалась Анджелика. — У тебя это на лице написано. — И, сознавая свою победу, вернулась к обработке столешницы.

— Мы тут были ни при чем, — запротестовал Тонино. — Крестоманси говорит, нам гадит вражеский кудесник.

Анджелика выхватила из столешницы такой пласт лака, что стол накренился, и Тонино пришлось его выпрямлять.

— Да, и теперь он нас тут запер, — сказала Анджелика. — И позаботился захватить тех двоих, кто не владеет искусством заклинания. Ну, как мы назло ему выберемся отсюда? А, Тонино Монтана? Есть предложения?

Тонино сидел, охватив подбородок ладонями, и думал. Он, что и говорить, прочел достаточно книг. В них всегда кого-то похищали. И в его любимых книгах все похищенные освобождались без использования чар — сейчас это выглядело злой шуткой. Но здесь не было двери. А потому спастись без волшебства казалось невозможным. Минуточку! Тот оглушительный голос обещал им еду.

— Если, по их мнению, мы будем вести себя как надо, они, вероятно, принесут нам ужин. И им придется как-то его сюда внести. Если мы проследим, откуда появится еда, нам нужно будет постараться выйти отсюда тем же путем.

— На входе обязательно должно быть заклятие, — мрачно сказала Анджелика.

— Хватит бубнить про заклятия, — отрезал Тонино. — Что, у вас, Петрокки, других разговоров нет?

Анджелика не ответила, она продолжала вовсю орудовать краном. Тонино сидел, насупившись, на скрипящем под ним стуле, перебирая в уме те немногие заклинания, что по-настоящему знал. Самым полезным, по-видимому, здесь было бы такое, которое снимает чары, — обратное заклинание.

— Обратное заклинание, — с раздражением произнесла Анджелика, старательно скребя столешницу краном. Пол вокруг ее ног был усеян желтой лаковой стружкой. — Пожалуй, это могло бы придержать вход открытым. Ну да ничего другого ты все равно не знаешь.

— Я знаю, как снимать заклятие, — подтвердил Тонино.

— Мой новорожденный братишка тоже, — усмехнулась Анджелика. — От него, вероятно, было бы больше проку.

И тут появился ужин. Без всякого предупреждения. Предстал перед ними на подносе, плывущем к ним от окон. Его появление застало Тонино врасплох.

— Ну же! — пронзительно заорала Анджелика. — Что ты глаза пялишь? Давай!

Тонино запел. При всей поспешности и неожиданности он не сомневался: он спел то, что нужно, спел верно. Но почему-то заклинание произвело действие… на поднос. Поднос и еда на нем начали расти. За какие-то секунды поднос стал больше столешницы. Он продолжал плыть к столу, становясь все больше и больше по мере приближения. Тонино был вынужден пятиться от двух исходящих паром гигантских мисок с супом и двух оранжевых зарослей спагетти, которые неуклонно увеличивались. Мгновение спустя поднос заполнил все пространство. Тонино приник спиной к задней стене. «Неужели Анджеликины ошибки заразительны?» — мелькнуло у него в голове. Сама Анджелика оказалась прижатой к дверце в умывальную комнату.

— Ложись на пол! — крикнул Тонино. Быстрее быстрого оба сползли по стене вниз, под поднос, который повис над ними, как непомерно низкий потолок. Всепроникающий запах спагетти действовал угнетающе.

— Не получилось? — спросила Анджелика, на четвереньках подползая к Тонино. — Ты сфальшивил.

— Зато если поднос еще увеличится, он, возможно, проломит стены, — сказал Тонино.

Анджелика приподнялась на колени и взглянула на него чуть ли не с уважением:

— А ведь это мысль! Прекрасная мысль! Почти.

Но как оказалось, только «почти». Поднос, конечно, уперся в четыре стены. Было слышно, как он о них стукнулся. И пошло-поехало: все кругом — и поднос, и стены — качалось, скрипело, сжималось, но стены устояли. Мгновение спустя стало ясно: подносу больше некуда расти.

— На этой комнате лежит заклятие, — сказала Анджелика.

Но не в смысле «я же говорила!». Она была в отчаянии.