— Это не Петрокки, Антонио, — свесившись над балюстрадой, прокричал Марко. — Они на такое неспособны.

— Не вздумай делать подобные заявления в этом доме, Марко! — отозвался Антонио.

Он прокричал это так грозно, что Паоло понял: ничему из того, что он скажет, не поверят. Если у него и был шанс переубедить отца, он его упустил.

Когда к Тонино вернулось сознание — по случайному стечению обстоятельств это произошло в тот момент, когда заклятая книга начала скукоживаться, — он вроде бы спал и ему снилось, будто он лежит в картонной коробке. Не меняя позы, Тонино повернул голову. Он лежал ничком на твердой, слегка ворсистой поверхности. На значительном расстоянии, словно в тумане, виднелся кто-то еще, прислонившийся к стене и неподвижный, как кукла. Но Тонино было слишком не по себе, чтобы заинтересоваться этим. Он повернул голову в другую сторону и увидел совсем близко обшитую панелями стену. Это подсказало ему, что он находится в довольно длинной комнате. Он еще раз повернул голову, чтобы получше рассмотреть ворсистую поверхность. Она была в больших узорах — слишком больших, чтобы его глаз мог их охватить, и Тонино предположил, что лежит на чем-то вроде ковра. Закрыв затуманенные глаза, он попытался понять, что же с ним произошло.

Он помнил, что дошел почти до Нового моста. Его переполняло возбуждение. Он только что прочел книгу, которая подсказывала ему, как спасти Капрону. Для этого нужно было найти облупленный синий дом в конце переулка. Теперь это представлялось ему глупой выдумкой. Тонино знал: в жизни не бывает так, как пишут в книгах. Нетрудно представить его изумление, когда он увидел, что идет по переулку, а в конце его действительно — вне всяких сомнений — стоит облупленный синий дом. И вдруг — какое волнение его тут охватило! — у своей ноги он увидел колышущийся на ветру листок бумаги. Написанное в книге сбывалось. Тонино нагнулся и подобрал листок.

А потом — провал. Вплоть до настоящего момента.

Да, так оно и было. Тонино несколько раз перебрал в памяти все, что с ним произошло, но каждый раз останавливался в своих воспоминаниях на том же самом месте: он подбирает листок. А дальше — смутное ощущение кошмарного сна. Теперь он был совершенно уверен, что оказался жертвой заклятия. Ему стало стыдно за себя. Он потянулся и сел.

И сразу понял, почему сквозь сон ему привиделось, будто он заперт в картонной коробке. Комната, где он находился, была длинной и низкой, по форме в точности обувная коробка. Стены и потолок, окрашенные в кремовый цвет (и впрямь цвет картона!), казались деревянными, потому что на них виднелась золотая резьба. С потолка свисала хрустальная люстра, но свет шел из четырех высоких окон в одной из продольных стен; на полу лежал богатый ковер, и у стены напротив той, что с окнами, стояли обеденный стол и стулья. Два серебряных подсвечника высились на столе. В целом комната выглядела чрезвычайно изящной… и какой-то не такой. Что-то с ней было неладно.

Тонино попытался разобраться, что же с ней неладно. В комнате было ужасно пусто. Нет, это не совсем то. В нее странно поступал дневной свет — через четыре высоких окна, но так, будто солнце находилось где-то значительно дальше, чем ему следовало быть. Нет, и это не совсем то. Взгляд Тонино остановился на четырех полосах очень слабого солнечного света, падавшего из окон на ковер, а затем прошелся глазами по всему ковру. В конце он добрался до фигуры, сидевшей прислонившись к стене. Это была Анджелика Петрокки — та девчонка, что тогда приезжала во дворец. Глаза под выпуклым лбом были закрыты, а сама она казалась больной. Значит, ее тоже похитили.

Тонино снова перевел взгляд на ковер. Он выглядел странно. Собственно, это был не ковер, а нечто нарисованное на ворсистой поверхности пола. Тонино различал в размытом узоре мазки, нанесенные кистью. А причина, по которой этот узор показался Тонино очень большим, состояла в том, что он на самом деле был большим. Слишком большого размера для всей комнаты в целом.

Так ни в чем и не разобравшись, Тонино поднялся на ноги. Его слегка пошатывало, и, чтобы чувствовать себя устойчивее, он оперся ладонью о золоченую панель. В ней тоже ощущалась ворсистость, кроме тех мест, где были золотые вкрапления. Но золото это было каким-то плоским, недостаточно твердым — вроде краски, подумал Тонино, и никакое другое сравнение ему не пришло на ум. Он провел рукой по якобы резной панели. Сплошной обман. Даже не дерево. Резьба просто намалевана коричневыми, синими, золотыми мазками. Его похититель старался казаться богаче, чем был на самом деле. Только плохо это получалось.

На другом конце комнаты зашевелилась Анджелика Петрокки; пошатываясь, она медленно поднялась на ноги, тоже касаясь рукой нарисованной резьбы. Очень боязливо и осторожно Анджелика повернулась и посмотрела на Тонино.

— Теперь вы меня отпустите? Пожалуйста… — сказала она.

Голос у нее чуть дрожал, и Тонино понял, что она очень напугана. Он тоже был напуган — и только теперь осознал это.

— Я не могу тебя отпустить, — откликнулся он. — Не я тебя похитил. Ни тебе, ни мне отсюда не уйти. Здесь нет дверей.

Вот оно — то самое, что было неладно с этой комнатой. Но как только он произнес эти слова, так сразу пожалел, что не промолчал. Анджелика разрыдалась. И от ее рыданий Тонино тоже впал в панику. Нет дверей! Он заперт в картонной коробке с девчонкой Петрокки!

Возможно, он и сам вопил во всю глотку — все может быть. Когда он опамятовался, в руках у него был один из изящных стульев и он колотил им по ближайшему окну. Ничего страшнее с ним не бывало! Стекло в окне не поддавалось. Оно было сделано из какого-то резинового вещества, и стул от него отскакивал. Рядом Анджелика Петрокки, не переставая вопить, била подсвечником по соседнему окну. За окном, по ту сторону, Тонино ясно видел вытянувшийся в струнку молодой кипарис, освещенный вечерним солнцем. Значит, они в одной из богатых вилл вокруг дворца! Ну так выпустите же нас! Немедленно выпустите! Он поднял стул и что было сил жахнул им по окну.

На окно он не произвел никакого впечатления, а вот стул развалился на куски. Две плохо приклеенные ножки отвалились, остальное попросту раскрошилось. «Халтурная работа», — подумал Тонино, бросил его на лжековер и схватил следующий. На этот раз, для разнообразия, он атаковал простенок. Куски стула разлетались по комнате, пока в руках Тонино не осталось раскрашенное сиденье — раскрашенное под вышивку, так же как пол был раскрашен под ковер. Тонино стал таранить им стену — раз, раз, еще раз. Появились большие коричневые вмятины. И что еще лучше, стена ходила ходуном; от нее шел глухой гулкий звук: она явно была полой и сделана из дешевого материала. Тонино бил по ней и орал. Анджелика била по стене и по окну подсвечником и не переставая вопила.

Остановил их ужасный грохот: казалось, кто-то обрушивает на потолок сотни громовых ударов. Тонино и Анджелика словно очутились внутри барабана. Уши не выдерживали оглушительных раскатов. Анджелика уронила подсвечник и покатилась по полу. Тонино присел, скорчился и, зажав уши руками, уставился на танцующую над ним люстру. Ему казалось, у него лопнет голова.