– Так, кое-что положить. – Чарли нашел и коробку, и небольшой запас печенья, который поспешно припрятал в карман.

– Что за «кое-что»? Тьфу ты, пропасть! Одна из слив шмякнулась на скатерть.

– Ах, какая незадача, – не удержался Чарли.

– Я спрашиваю, что ты собираешься положить в эту коробку? – прогремела старуха.

– Страшное вонючее чудище о шести глазах и пяти хвостах! – выпалил Чарли и поспешно ретировался.

– Не сметь дерзить! – гаркнула ему вслед бабушка Бон.

Она даже оторвалась от слив, вышла в прихожую и, кажется, собиралась высказаться более пространно, но потом передумала и сладким голосом окликнула внука, поднимавшегося по лестнице:

– Чарлз, передай от меня нашему маленькому гостю пожелания спокойной ночи и приятных снов!

Этот сахарный голос Чарли настолько не понравился, что он чуть коробку не выронил. Никак, бабушка Бон решила настроить Билли против него? Еще не хватало!

– Уф… Бабушка, похоже, прониклась к тебе пламенной любовью, – сообщил Чарли, вручая Билли коробку. – На, держи, это для Босха. И еще я ему принес печенья на ужин. Билли! Ау!

Альбинос сидел насупившись, озадаченный и озабоченный.

– Что стряслось? – тотчас спросил Чарли.

– Я поговорил с Босхом, – странным тоном отозвался Билли.

– И он, судя по твоей физиономии, ничего хорошего не сказал.

– Он говорит, что учуял в ванной какую-то вонь.

– Там всегда попахивает, – сокрушенно объяснил Чарли.

– Нет, Чарли, не в этом дело, – мрачно покачал белой головой Билли. – Босх имел в виду, что учуял там скверные чары и что-то очень древнее. Что-то, чему полагается быть мертвым.

Чарли вместе с Билли и Босхом пошел в ванную – проверить. Еще с порога он потянул носом и недоуменно сказал:

– Ничем особенным не пахнет.

– Ой, смотри! – приглушенно ахнул Билли. – Там! Под раковиной!

Под раковиной сидела бурая мышка. Завидев мальчиков, она запищала – прямо-таки истерически, а Босх послушал-послушал и в ответ запищал еще громче.

Билли, морщась от напряжения, принялся переводить взбудораженную тираду:

– Босх говорит, что мышка напугана… напугалась до полусмерти… она не понимает, куда попала… и каким образом здесь очутилась. А про запах Босх говорит, что пахнет стариной, такой древностью, что у него просто в голове не укладывается.

– Древностью? – Чарли ошалело посмотрел в лицо Билли, который только руками в ответ развел.

– А ведь у Скорпио в кармане сидела мышь… – медленно, едва веря в случившееся, проговорил Чарли.

– И где, получается, теперь Скорпио? – прошелестел Билли.

Древняя бурая мышка наконец-то смолкла.

– Что будем делать? – спросил Билли. – Отпустим ее или себе оставим?

Чарли осторожно сделал шаг вперед, и это решило дело. Мышь шмыгнула под ванну, а когда Чарли попытался вползти вслед за ней, юркнула в дырку в полу и была такова.

– Смылась, – констатировал Чарли, поднимаясь с четверенек и отряхиваясь.

– А с чародеем как быть? – спросил Билли.

– Никак. Все равно мы ничего не можем сделать. Придется просто ждать.

Чарли не удавалось заснуть почти до самого утра: Билли нервно ворочался и бормотал во сне, а крыса нервно попискивала – тоже, видимо, бормотала на своем наречии. Время от времени Чарли не выдерживал и приглушенно рявкал: «Да прекратите вы оба!» – но гости и ухом не вели.

Немудрено, что завтракать Чарли спустился очень рано. И в доме, и на улице царила непривычная ему тишина. Теперь Чарли понял, что Босх был прав: в доме действительно присутствовало ощущение чего-то скверного, отчетливое, как запах. Так вот, значит, как пахнет черная магия. А вдруг древняя мышь принесет несчастье?

Позавтракав, Чарли налил чашку чаю, прихватил печенья и понес все это дяде Патону. Тот полусидел на кровати, облокотившись на подушку, по-прежнему мертвенно-бледный, но вот волосы у него как будто чуточку потемнели.

– Доброе утро, мальчик мой, – слабым голосом приветствовал он племянника.

– Вы уже выглядите получше, – заметил Чарли. – У вас даже волосы вроде как поправляются. Такое бывает?

– Пепел, – сипло пояснил дядя, потом показал на горло и добавил: – Говорить больно.

Лампочка под потолком все так же была зажжена. Правда, иногда она мигала, но ничего даже отдаленно похожего на взрывы, которыми дядя славился раньше, не происходило.

– Может, оно и хорошо, что вы потеряли свои… свой… – Чарли запнулся. – Ну, я хочу сказать, лампочки вокруг вас больше не взрываются.

– Думал об этом, – прошептал дядя. – Не утешает. Пришел к выводу, что терять талант всегда скверно. С ним теряется частица души. Личности.

– Да, наверно, так и есть. – Чарли помрачнел. – Дядя, а что с вами случилось?

Дядя прикрыл глаза.

– Потом расскажу, Чарли. Увидишь мисс Инглдью, передай… передай ей…

– Да, понял, если увижу мисс Инглдью, то что ей передать? – с энтузиазмом спросил Чарли.

– Передай, что мне… я… – Дядя покачал головой. – Нет. Боюсь, слишком поздно.

– Что «слишком поздно»? – взвился Чарли, напуганный отсутствующим выражением на дядином лице. – В каком таком смысле?

– Довольно об этом. Чарли, ступай. Мне лучше одному.

Чарли беззвучно прикрыл дверь и поплелся к себе. Что бы и кто бы ни сделал с дядей Патоном, похоже, теперь это надолго, если не насовсем. Ужас какой.

Билли с Босхом на руках сидел на краешке кровати и ждал Чарли.

– Я сначала, как проснулся, думал, все это был кошмарный сон, – сказал он, протирая глаза. – Я про чародея и мышь. Но ведь это правда?

– Увы, – уронил Чарли.

– Как по-твоему, что предпримет Скорпио, если он где-то… неподалеку?

– Поживем – увидим. – Чарли вздохнул. – Билли, ты ведь никому про все это не проболтаешься?

Билли тоже вздохнул:

– Про Скорпио не скажу, а про твои способности кто надо уже, наверно, и так знает. Я раз слышал, как мистер Иезекииль и надзирательница, ну мадам Лукреция, совещались насчет тебя и картины. Спорили, полезешь ты внутрь или как. Я тогда не понял, о чем это они.

Чарли сел рядом с Билли.

– Слушай, давай начистоту, – решительно сказал он. – Я знаю, тебя заставляют шпионить. Но ты реши наконец, на чьей ты стороне, а? Иначе я не могу тебе доверять, сам понимаешь.