8 февраля у Дёница состоялось первое совещание с Гитлером в качестве главнокомандующего, на котором присутствовал министр снабжения и производства Шпеер. Обсуждались в основном проблемы снабжения. Это было естественно ввиду нехватки рабочей силы, материалов и горючего, которая с каждым днем становилась все острее. И тем не менее, Гитлер полностью согласился с Дёницем, что для того, чтобы переломить ход войны, необходимо увеличить производство подводных лодок.

Прежде чем совещание закончилось, Дёниц поднял вопрос о фиаско 31 декабря, и, с одобрения Гитлера, было решено, что отныне приказ о выходе тяжелых кораблей в море будет отдавать главнокомандующий в случае наличия стоящей этого цели и шансов на успех.

Эта резолюция далее гласила: «В случае выхода в море командир корабля должен действовать в бою по собственной инициативе в соответствии с тактической обстановкой, не ожидая специальных указаний от высшей инстанции. Только при этих условиях допускаются потери».

Таким образом, впервые за всю войну германские командиры кораблей получили право действовать в море по своему усмотрению в том случае, если вся операция была одобрена начальством на берегу.

Дёниц предпринял еще один важный шаг: он объединил должности командующего флотом и командующего военно-морской группой «Север» в лице адмирала Шнивинда, который до этого занимал только первый пост, в то время как Карльс, сменивший Лютьенса, командовал группой «Север».

Германская командная система была чрезвычайно сложной. Главнокомандующему подчинялись два крупных соединения: военно-морская группа «Север» и военно-морская группа «Запад». Группа «Север» отвечала за Балтику, Северное море и Северную Атлантику, а также за арктические и норвежские воды. Группа «Запад» со штабом в Париже отвечала за центральную и южную часть Атлантики, Ла-Манш и Бискайский залив. Руководителям этих групп подчинялись адмиралы, отвечавшие за боевые действия в Норвегии и Франции. Кроме того, в прямом подчинении командующего находились командующий ВМС в Северной Норвегии адмирал Шмундт, чья ставка располагалась на борту яхты «Грилле» в Нарвике, и адмирал Кумметц, командующий боевой группой, составленной из уцелевших германских тяжелых кораблей. Эти два командира действовали независимо друг от друга, но, как правило, приказы флаг-офицеру боевой группы поступали через командующего ВМС в Арктике.

Ранее, когда в немецком флоте было еще много кораблей, в подчинении командующего флотом находились командующий всеми линкорами и командующий всеми крейсерами.

Кроме того, структуру усложняло, во-первых, существование независимого командования подводным флотом и, во-вторых, то, что для того, чтобы получить приказ о взаимодействии даже с одной авиационной эскадрильей, необходимо было обращаться лично к Герингу.

В результате всех вышеперечисленных сложностей во время существования боеспособного германского надводного флота его командующий пользовался ограниченной властью в море, и это отчетливо выявляло разницу мнений в верховном командовании германских ВМС, которая существовала, пока тяжелые корабли были еще боеспособной силой.

Короче говоря, Редер и штабные чины СКЛвыступали в основном за наступательные действия всякий раз, когда существовали реальные шансы на успех, а оперативные командующие в море, которые должны были выполнять планы штаба, проявляли большую осторожность.

В войне 1914–1918 гг. ситуация была совершенно иной, поскольку командование германским флотом приказывало проявлять осторожность, а «Шеер» и «Хиппер», оперативные командующие, придерживались более смелой тактики. Результатом осторожной политики явились мятежи в 1918 г. и крах Второго рейха. Редер, как офицер штаба «Хиппера», хорошо знал, к чему приводит чрезмерная осторожность, оперативный же опыт командиров немецких кораблей, полученный ими в ходе Второй мировой войны, требовал от них большой осторожности.

Это расхождение мнений существовало до тех пор, пока существовали «Тирпиц» и «Шарнхорст». Как мы увидим, «Шарнхорст» погиб потому, что командующий ударным соединением решил рискнуть и перехватить один из северных русских конвоев, против чего возражала большая часть руководства, ибо это противоречило старой теории «воюющего флота». В терминах 1943 г. это означало, что, пока существуют «Тирпиц» и «Шарнхорст», английский флот будет прикован к норвежским водам. Даже если немецкие корабли вообще не выйдут в море, все британские корабли все равно будут связаны. Если же они все-таки выйдут в море, существовал риск, что они уже не вернутся и британский флот освободится от тяжелой ноши.

В конце концов «Шарнхорст» вышел в открытое море, а «Тирпиц» нет, а в результате удалось потопить оба корабля, но за счет огромного напряжения и гигантских материальных затрат, которые могли бы найти лучшее применение.

Единственным решением Гитлера, которое ни в коем случае нельзя считать правильным для Германии, было его решение «пустить на слом все большие корабли», и Дёниц, понимая всю его пагубность, постарался оттянуть осуществление этого распоряжения. 26 февраля он сказал Гитлеру, что, по его мнению, северные русские конвои представляют собой прекрасную цель для больших кораблей и что он считает своим долгом, ввиду тяжелых боев на Восточном фронте, максимально использовать их возможности. Поэтому он посчитал целесообразным послать «Шарнхорст» в Северную Норвегию для усиления находящихся там 17 кораблей. «Тирпиц» и «Шарнхорст» совместно с «Лютцовом» и шестью эсминцами образовали бы довольно мощное ударное соединение.

Гитлер возразил, заявив, что он против любых боевых действий надводного флота, поскольку начиная с «Графа Шпее» одно поражение следовало за другим. «Большие корабли принадлежат прошлому. Я предпочел бы, чтобы они перевозили сталь и никель, чем участвовали в сражениях», – сказал он.

Дёниц указал на то, что оперативные командующие были связаны по рукам и ногам приказами свыше, и поэтому их нельзя винить за поражения. Гитлер отверг это утверждение и сразу же сменил тему разговора. Теперь речь пошла о боевых действиях на Восточном фронте. Но он дал Дёницу возможность вернуться к прежней теме, сказав следующее: «Невыносимо наблюдать, как непрерывно возрастает мощь русских войск, и все это благодаря конвоям! В последнем конвое 25 судов достигли портов назначения».

Этого-то Дёниц и ждал. Он тут же заявил, что, вместо вывода из операций двух тяжелых кораблей, посчитал бы своим долгом послать их в бой при обнаружении подходящих целей.

Далее в протоколе совещания говорится: «В конце концов фюрер согласился, чтобы «Шарнхорст» присоединился к ударному соединению, как рекомендовал главнокомандующий ВМФ. Он спросил, как долго придется ждать подходящей цели. Главнокомандующий полагал, что она появится в ближайшие три месяца. Фюрер сказал: «Пусть даже через шесть месяцев. Потом вы все равно вернетесь и вынуждены будете признать, что я был прав».

Итак, в следующем месяце «Шарнхорст» отправился в Норвегию, как раз тогда, когда зима заканчивалась и отправка арктических конвоев была приостановлена, поскольку дни удлинялись и риск стал слишком велик.

В связи с временным перерывом в отправке конвоев в норвежских и арктических водах наступило затишье. Итоги зимней кампании 1942/43 г. оказались для немцев весьма плачевными: германский флот понес большие потери, был отстранен от должности его создатель и самый компетентный руководитель; флот не сумел сорвать поставки грузов, которые помогли русским одержать победу в великой Сталинградской битве.