— Казин и Головин, — напомнил Америдзе.

Катя подумала, что у фээсбэшника неплохая память.

— Верно, — кивнула она. — Казин и Головин. И я.

— Правильно. Вас мы исключили. Один из оставшихся четверых — «сливщик».

— Либо кто-то из ваших столичных коллег. — Катя еще раз посмотрела в зеркальце заднего вида.

Машина, идущая позади, приблизилась и теперь маячила метрах в ста пятидесяти. Белый «Форд Сьерра».

— Теоретически возможно. — Америдзе затянулся в последний раз, завозился, пытаясь открыть пепельницу. — Практически же вряд ли у этих парней есть концы в нашем учреждении, да еще и среди людей, знающих истинные цель и сроки моей поездки. Калибр не тот.

— Сколько людей в вашем ведомстве знает о том, что вы здесь?

— Трое. Все из руководства. Для коллег я убыл в Нижний, в служебную командировку.

— Белый «Форд», — сообщила Катя.

— Что белый «Форд»? — не сразу переключился фээсбэшник.

— Едет за нами.

— Так. — Фээсбэшник сполз пониже, прикрываясь спинкой сиденья. — Поступим следующим образом. Выберете какой-нибудь поворот, рядом с которым есть боковая улочка. Притормозите и сворачивайте. Километров тридцать будет в самый раз. Когда я выпрыгну, сразу давайте по газам.

— Прямо как в кино, — пробормотала Катя, пытаясь с ходу вспомнить где-нибудь поблизости поворот, рядом с которым имеются боковые улочки. — Думаете, они не поймут, что я вас высадила?

— Это не имеет значения. Не станут же они прочесывать каждый район, где вы тормозили.

— Как скажете.

Катя вновь взглянула в зеркало. «Форда» не было. Зато позади теперь болтались сразу три машины.

— Показалось. Это не они.

Америдзе приподнялся, взглянул в заднее стекло.

— Ничего. Лучше быть живым перестраховщиком, чем мертвым раздолбаем, — заметил он и протянул руку. — Пули, пожалуйста.

Катя одной рукой порылась в кармане куртки, достала пакетик, шлепнула на широкую ладонь фээсбэшника.

— Когда я смогу узнать о результатах?

— Думаю, это необязательно. — Америдзе опустил сверток с пулями в карман. — На данном этапе, я имею в виду.

— Вообще-то я — оперативный сотрудник ГУВД, — раздраженно ответила Катя. — А в городе, если вы не забыли, сегодня ЧП случилось. Так, ерунда, баловство. Какие-то отморозки пальбу устроили в три «ствола». Ну, а по ходу дела случайно дом сожгли и трех человек завалили. Блажь, конечно, но все-таки хотелось бы знать, на чьей это совести.

Фээсбэшник натянуто усмехнулся.

— Хорошо. Вы правы. Я вам сообщу, когда будет готово экспертное заключение. Только сразу договоримся. Что бы в нем ни оказалось, я получаю этих людей первым.

Катя фыркнула.

— И надолго?

— На столько, на сколько необходимо. Не от меня зависит.

— Значит, надолго.

— Не думаю, — ответил Америдзе. — Скажем, в знак благодарности я обещаю предоставить вам возможность ознакомиться с протоколами допросов.

— Посмотрим, — уклончиво ответила Катя. Относительно задержания у нее были свои соображения. С другой стороны, не отдать фээсбэшнику пули она не могла. Поди фээсбэшная база данных будет пошире, да и сработают столичные «конторщики» побыстрее. Видно же, горит у них. — Приготовьтесь, скоро поворот.

— Понял, — фээсбэшник придвинулся к дверце, взялся за ручку. — Готов.

На всякий случай Катя еще раз посмотрела в зеркальце. Ближайшая машина — «девятка» цвета «мокрый асфальт» с металлическим отливом — метрах в пятидесяти. Катя автоматически отметила, что бампер и правое переднее крыло у машины помяты. Худо-бедно, а примета. Следом подходил «ЛиАЗ». Остановка сразу за перекрестком. Автобус создавал дополнительный заслон, так что Америдзе вполне мог уйти незамеченным. Хотя, если уж быть до конца откровенной, Катя ощущала некоторую неловкость. Она достаточно хорошо знала свой город, и трюки фээсбэшника казались ей не то чтобы глупыми, скорее неуместными. Возможно, в столице подобное не редкость, а у них… Отсюда и неловкость, от которой хотелось смущенно оглянуться — не видит ли кто — и поджать пальцы ног в кроссовках.

Тем не менее Катя послушно включила поворотник и, сбросив скорость, приняла влево. Угловой дом, старая четырехэтажная постройка с массивной аркой, защитил бы Америдзе от взгляда людей, едущих в «девятке».

— Можно, — сказала Катя, когда ее «семерка», одолев поворот, приблизилась к арке.

Америдзе толкнул дверцу и ловко выпрыгнул из салона. Как ему удалось удержаться на ногах — одному богу известно. Он метнулся к арке, нырнул во дворик. А Катя плавно прибавила газ. На ходу ей пришлось переклониться через спинку сиденья, чтобы захлопнуть дверцу. Когда же она выпрямилась, «девятка» шла уже совсем близко, почти борт о борт. В салоне сидели трое.

На заднем сиденье парень лет двадцати пяти со скуластым холодным лицом. Кате он показался совсем худым, почти тощим. Одет парень был в светлый франтоватый плащ-«пыльник» и свободную сорочку. Двое на передних сиденьях — постарше, должно быть, сорок пять или близко к тому, поплотнее, пошире. Первый — округлый, с квадратным подбородком, в потертой кожаной куртке — такие в прежне-далекие времена почему-то считались униформой таксистов. Второй — грузноватый, в костюме, при галстуке. Впрочем, и костюм его, и рубашка показались Кате не слишком свежими. Словно бы их владелец трое суток спал в одежде.

На секунду Катя почувствовала укол беспокойства. Лицо Помятого было ей знакомо. Ощущение дежа вю. Вроде как встречались где-то, когда-то, но где и когда — пойди упомни. А может, и не встречались, просто похож Помятый на кого-то из старых знакомых.

Тощий смотрел на Катю сквозь стекло. Очень серьезно смотрел, без тени улыбки. Глаза у него оказались неприятными, светло-голубыми, почти бесцветными. Из-за бесцветности глаз совсем уж жуткое впечатление производили черные точки зрачков. Катя отчего-то подумала, что этот тощий должен не нравиться бабам. Пугать он их должен, вот что, глазищами этими своими вурдалачьими.

Катя мотнула головой, словно бы спрашивая: «Что»? Тощий безразлично отвернулся. Зато Таксист коротко взглянул на нее и буркнул что-то сидящему за рулем Помятому. Тот притормозил, позволяя Катиной «семерке» уйти вперед, затем включил поворотник и причалил к тротуару. В зеркальце заднего вида Катя заметила, как Таксист, повернувшись, что-то говорит Тощему. Распахнулась задняя дверца.

Катя, еще не вполне отдавая себе отчет в том, что собирается сделать, резко приняла вправо, к бровке. Истошно взвыл клаксон. «Москвич» морковного цвета выползал со двора, и Катина «семерка» едва не протаранила ему бок. Катя приткнула свой «жигуль» у ограждения, включила «аварийку». Водитель «Москвича» объехал ее, притормозил, высунулся в окно, явно намереваясь гавкнуть что-нибудь, вроде: «Смотри, куда прешь, корова», но, увидев Катю, только вздохнул и осуждающе покачал головой. Что ни говорите, а в красоте есть свои неоспоримые плюсы. Катя лишь дернула плечами, словно бы говоря: «Извини, друг, так уж вышло».