Второй большой проблемой было питание. Советские планы культурно-социального развития включали в себя создание централизованной сети общественных столовых с целью освободить советских женщин от бремени домашней работы. Приезжавшие иммигранты, которых сразу прикрепляли к таким столовым, быстро убеждались, насколько огромен мог быть разрыв между прогрессивной идеей и ее реальным воплощением на практике. «Живем неважно, – писал из Кондопоги домой один из переселенцев. – Всё время нажимают, а насчет питания не заботятся. Здешние обеды ни в какое сравнение не идут с питанием американского безработного: на первое суп – водянистая похлебка, на второе несколько штук ряпушек, и стоит это 1,5 рубля»[273]. В некоторых районах даже за таким скудным обедом приходилось выстаивать по 2 часа в очереди, поскольку не хватало не только продуктов (мяса, масла, овощей), но и столовых. Вот, например, как выглядела ситуация с питанием иностранных рабочих в Карелстройобъединении (март 1932 г.):

Шокировала людей и антисанитария, царившая в общественных столовых: в огромных помещениях, в которых должны были питаться сотни людей, не было отдельных цехов для разделки и приготовления пищи, мойки посуды, отсутствовали кладовые для хранения продуктов, зато было огромное количество крыс и тараканов[275]. Попытки, предпринимавшиеся американскими финнами, чтобы хоть как-то изменить ситуацию, порой оканчивались плачевно. Например, иностранные рабочие Стройобъединения за свой счет полностью оборудовали столовую, в которой должны были питаться их семьи. Спустя какое-то время столовую закрыли под предлогом ремонта, а еще через несколько дней выяснилось, что администрация распродала значительную часть инвентаря. Разговаривать с иммигрантами по поводу продажи их личного имущества никто не посчитал нужным[276].

Из-за недоброкачественной и непривычной пищи многие приехавшие сразу начинали болеть, был зафиксирован целый ряд смертных случаев от желудочно-кишечных заболеваний[277]. Недостаток в рационе овощей и фруктов приводил к тому, что у переселенцев развивалась цинга: летом 1933 г. только на Онегзаводе от цинги страдало свыше 100 иностранных рабочих[278]. Качественная медицинская помощь оказывалась далеко не всегда и не везде. Очереди к врачам превышали очереди в столовые, да в некоторых местах и не было врачей, лишь фельдшер с весьма скудным набором лекарств, не понимавший к тому же своих пациентов[279].

Особенно в этой ситуации страдали дети. Мириам Ноусиайнен вспоминала, как, приехав с семьей в Карелию в 1932 г., впервые попробовала в столовой отвратительную на вкус недоваренную ржаную кашу. Ребенок есть отказался. Спустя три дня отец избил восьмилетнюю дочку, пытаясь заставить ее есть советскую пищу[280]. Эльза Баландис вспоминала иное:

Несмотря на трудности с продуктами, многие люди, особенно семейные, переставали посещать общественные столовые, пытаясь прокормиться сами[282]. Первое время существенным подспорьем для иммигрантов были магазины Инснаба. Всесоюзная контора по снабжению иностранцев (Инснаб) была создана в 1932 г., главным назначением этой организации было обеспечение дефицитным продовольствием и промышленными товарами иностранных рабочих, приехавших на многочисленные стройки первой пятилетки. Это было необходимо прежде всего из политических соображений, в том числе с целью пропаганды образа СССР за рубежом[283], в то время как страна жила в условиях карточной системы. Огосударствление и централизация экономики на рубеже 1920-1930-х гг., разрушение рыночных отношений периода НЭПа, утверждение централизованного распределения, что руководство страны считало необходимым для осуществления индустриализации, в конечном итоге привели к продовольственному кризису и карточкам. Стихийное распространение карточной системы распределения хлеба началось в стране с 1928 г., а с 1929 г. закрытое нормированное распределение многих продуктов и товаров существовало уже в большинстве городов. В начале 1931 г. Политбюро ввело всесоюзную карточную систему на основные продукты питания и непродовольственные товары и определило единые принципы распределения и нормы, действовавшие по всей стране. Карточки выдавались только тем, кто трудился в государственном секторе экономики, а также их иждивенцам. Вне государственной системы снабжения оказались крестьяне и лишенные политических прав («лишенцы»), составлявшие более 80 % населения страны. Снабжение тех, кто получал карточки, представляло сложную иерархию групп и подгрупп и зависело от близости к индустриальному производству. С начала 1931 г. в стране существовало четыре списка снабжения (особый, первый, второй и третий), преимущества в снабжении имели особый и первый список, куда вошли ведущие индустриальные центры страны. Жители Карелии по этой иерархии снабжались по второму и третьему спискам и должны были получать из центральных фондов только хлеб, сахар, крупу и чай, к тому же по более низким нормам, чем жители городов особого и первого списков. Остальные продукты должны были обеспечиваться им из местных ресурсов, которые были весьма скудны. Словом, вопреки официальной пропаганде советское бескризисное общество в мирные годы первой пятилетки жило в условиях, которые некоторые нации не испытали даже в периоды мировых войн[284]. И в этих условиях иностранных рабочих надо было убедить в том, что, в отличие от рыночной экономики, не дающей гарантий благополучия завтрашнего дня, социалистическая экономика гарантирует прожиточный минимум и определенное социальное обеспечение на завтрашний день. Такой гарантией и стал Инснаб, который просуществовал до 1935 г., до отмены карточной системы.