– Ладно, – кивнул Том. – Четырнадцать кругов?

– Отлично.

Они спустились к треку. Том созвал гонщиков и оповестил их о правилах соревнований. Зоя не спускала глаз с Джека, а он удивленно смотрел на нее. Этот его взгляд возымел какое-то действие. Зоя долго возилась с ремешками на шлеме, прежде чем застегнула пряжку. Она спряталась за зеркальным визором и прошептала: «Давай, давай». Сдержала дыхание. Потом крепко зажмурилась и выпустила на волю всю свою скрытую ярость. Этот потаенный гнев она питала к самой себе. Гнев рос и рос, поднимался выше и выше – все быстрее, быстрее… Если она немедленно не сядет на велосипед и не помчится по треку, с ее губ слетит дикий крик, и этот крик выбросит ее из группы перспективных гонщиков.

– Поехали, – произнесла она, закрыв на секунду глаза. – Ну же, скорее…

Она позволила, чтобы ее проводили к линии старта. Кто-то подкатил велосипед. Тело готово было разорваться на части из-за чудовищной концентрации адреналина в крови. На стартовой линии она была одна. Все остальные участники программы желали победы Джеку. Они сгрудились возле его старта, на противоположной стороне трека. Что ж, Зоя не имела ничего против. Вот только некому придержать ее велосипед перед стартом. Том спросил, нет ли кого желающих, но желающих не было. Тогда Том сам сделал это.

Потом он взял Зою за руку, но она от него отмахнулась.

– Слушай меня, – негромко проговорил Том. – Давай будем смотреть на вещи реально. Постарайся не дать ему нагнать тебя за десять кругов. Если продержишь разрыв на последних четырех кругах, мы с тобой назовем это победой, договорились?

– Д-да-а-а, – выдавила из себя Зоя.

– Приготовиться к отсчету! – крикнул Том. На другом краю трека воцарилось оживление.

– Давай, Джек! – кричали девушки.

– Надери ей задницу, Джек!

Все нервно переступали с ноги на ногу, у всех горели глаза. Зоя устремила взгляд в ту сторону, через центр велодрома. Джек, усмехаясь, смотрел на нее.

Зоя быстро отвела глаза. Начался обратный отсчет.

Десять секунд до старта. Зоя уставилась на черную линию перед передним колесом ее велосипеда. Эта тонкая черная полоска заставляла вернуться к реальности. Зоя часто дышала, наполняя кровь кислородом. Она, не отрываясь, смотрела на чуть изогнутую полосу, которая направляла всю силу ее ярости, вызывала всех ее демонов, собирала их воедино, в один нескончаемый горячий пучок энергии, центром которой была она. Сила этой энергии такова, что Зою затрясло в ознобе. Она едва сдерживалась, пока длился обратный отсчет. Еще несколько секунд – и эта сила могла бы ее убить. Истерически кричала в ней скорость в нестерпимой жажде поскорее родиться. Мучительно тянулись три последние секунды. Зоя пребывала между гонкой и реальным миром; губы ее шевелились. Скорее бы прозвучал свисток!

А когда он наконец прозвучал, она ощутила его всем своим позвоночником. Он напрямую соединился с жизнью, которую она сфокусировала в одну мстительную, жаркую точку. Свисток привел эту жизнь в движение. Она надавила на педали еще до того, как мозг услышал выстрел стартового пистолета. Осознание реальности пришло тогда, когда она проехала уже двадцать ярдов. «Началось!» – сверкнула первая и последняя четкая мысль.

К ней вернулась вся ее техника; заработало все, закодированное в ее теле. Катясь по первому крутому наклону, она опустилась на седло. Передвинула руки ближе к середине руля, выровняла локти и приняла аэродинамичную позу. Сознание принялось выдавать какие-то разрозненные, бессвязные отрывки: «Черт, черт, черт, проиграю!» А еще: «Туфли. Мне нужна новая пара туфель». А еще: «Ее зовут Рио, и она танцует на песке». Сердце ее билось со скоростью сто сорок ударов в минуту, система пищеварения отключилась начисто ради сбережения энергии. Ее злость преобразовалась в жжение в мышцах. Жжение в мышцах превратилось в скорость. Мелькали странные слова в голове: «Индий, олово, антимоний, теллур». А еще из «Бегущего по лезвию»: «Я повидал такое, во что вы, люди, не поверите». Добравшись до второго крутого наклона, она набрала привычный для себя ритм, а сердце выдавало уже сто пятьдесят ударов в минуту, разум онемел, поле зрения по краям начало расплываться. Вот так ее организм перекрыл подачу крови к тем системам, которые сейчас не имели значения. Сознание выдало последнюю фразу, почему-то из «Макбета»: «И вот уж лес пошел на Дунсинан. К оружью, в поле!» Потом оно смолкло. Сто семьдесят ударов сердца в минуту; с губ слетают непроизвольные стоны. После шести кругов сердце Зои выдавало уже сто девяносто ударов. Она бы даже свое имя вспомнить сейчас не смогла; она почти ослепла. А потом к ней пришел странный покой. Каждый горький джоуль злости преобразился в скорость. Она была выпотрошена вся, без остатка. У нее не осталось даже боли. Она внимательно слушала безмолвную музыку – свист рассекаемого ею воздуха. Это был звук Вселенной, выказывающей милосердие к ней. Она наконец стала никем.

А потом что-то пошло не так. Медленно – поначалу как шепот, а потом как рокот, который ни с чем невозможно спутать, Зоя услышала позади себя велосипед Джека, его хриплое дыхание. На восьмом круге он начал ее нагонять. Она работала на пределе отдачи, и он тоже. Просто Джек был быстрее, и с этим ничего не поделать.

Когда тебя догоняет другой – это дело очень личное, интимное. Прежде Зою никто никогда не нагонял. Она слышала каждый звук, вырывавшийся из легких Джека, она слышала, как его дыхание замирает всякий раз, когда он жмет на педаль. Она слышала изменения в шипении воздуха, обтекавшего Джека, когда он сильнее прижимался к раме. Зрение Зои выхватывало из черноты только узкий ярко-зеленый туннель – казалось, она едет с включенной зеленой фарой. Кроме этого туннеля, существовало лишь ее дыхание и дыхание Джека, все ближе и ближе. Где-то там, в темноте, люди выкрикивали его имя. Мрак наполнился галлюцинациями: мимо Зои проносились высокие пальмы на морском берегу; она видела зеленые пятнистые тени и асфальтовую дорогу, сворачивающую влево, слышала детский смех, перекрывавший свист ветра. Она вложила в гонку последние силы, надеясь, что сердце ее разорвется, и тогда ей больше не придется слышать этот ужасный смех.

А потом Джек что-то сказал. Ему даже не пришлось кричать, потому что он был слишком близко. Он сказал:

– Мне очень жаль, Зоя.

Он попросил у нее прощения. Она знала, что только такие извинения что-то значат, она понимала, как непросто было произнести их – при том что и он, и она мчались с бешеной скоростью, а сердца колотились по двести ударов в минуту. Зоя понимала, чего ему это стоило.

Она могла бы принять его извинения. Она могла бы сбросить скорость, проехать пару кругов, отдышаться. Ей даже хотелось этого. Но какая-то тупая злость, закодированная в ней годами, руководившая автоматически ее телом, заставляла Зою мчаться вперед – пусть даже до потери сознания. Она отдала этому всю себя. Она была близка к обмороку. Ее велосипед начал вилять и качаться.

А потом был удар.

В первый момент Зоя не поняла, кто упал – она или Джек.