Он разговаривал с консьержем, когда над ухом прозвучал чей‑то голос:

— Ее нет дома.

Себастьян развернулся — за спиной с пакетом покупок стояла Харпер.

— Как жаль. Я хотел поговорить с ней, это важно.

— Важно? Можешь подождать ее возвращения в квартире. Думаю, она с интересом выслушает, что ты можешь ей сказать.

— Буду признателен.

Харпер с улыбкой направилась к лифту, а растерянный Себастьян последовал за ней. Он не знал, какой будет ее реакция после их расставания. И сейчас она была достаточно нейтральной. Хорошо, хотя бы в квартиру пригласила, а ведь могла оттолкнуть. Но не стала.

Был и другой вариант — что она бросилась бы в его объятия. Но это слишком хорошо, чтобы быть правдой. До объятий и поцелуев ему предстояло извиниться, и ее прохладная встреча это только подтверждала.

Только оказавшись у нее в гостях, Себастьян до конца понял ее жизнь. Место более роскошное, чем у него, но обставлено узнаваемой и недорогой мебелью из ИКЕИ. В покупках дорогое шампанское соседствовало с несколькими упаковками растворимой лапши. За годы она освоила искусство баланса.

Себастьян топтался на пороге кухни, ожидая сигнала к началу разговора, ему не хотелось отвлекать ее от раскладывания покупок. Наконец она сложила сумку.

— Не хочешь что‑нибудь выпить?

Напряжение было таким сильным, что выпить хотелось очень. Но Себастьян приобщался к здоровому образу жизни, и дневной алкоголь точно не вписывался в его план. По крайней мере, сейчас.

— Воды, если можно, алкоголь мне нельзя.

Харпер внимательно посмотрела на него и, вытащив из холодильника две бутылки воды, протянула одну ему.

— Давай пройдем в гостиную. Не понимаю привычки кучковаться на кухне.

В гостиной висело несколько узнаваемых картин, одна стена была заставлена полками с книгами, на другой висел огромный плоский экран. Из огромного окна можно было заметить Центральный парк — он находился в нескольких кварталах.

— Присаживайся.

Себастьян сел в кресло по правую руку от Харпер — так, чтобы смотреть ей в лицо. Они сидели очень близко друг от друга, но он держал себя в руках; как бы ни хотелось дотронуться до ее нежной кожи, еще рано.

— Спасибо, что согласилась поговорить со мной.

Она пожала плечами и открыла бутылку.

— Когда я видела тебя в последний раз, ты был на пороге смерти. Я надеялась услышать, что тебе лучше.

— Да. Я ходил на реабилитационную программу. Они разработали для меня режим, который позволит более осознанно относиться к питанию и отдыху. Уже видна огромная разница.

— Рада это слышать.

— И я. Теперь я понимаю, что не могу допустить, чтобы работа занимала всю мою жизнь. Я хочу большего, чем карьеру и патенты. Я хочу жизнь. Жену. Может быть, семью.

Вежливое внимание на лице Харпер наконец уступило место заинтересованности, она вся подобралась.

— Серьезные изменения для завзятого трудоголика. Но что удержит тебя от очередного погружения в работу, от игнорирования семьи, а не только здоровья?

Она не верит, что он может измениться.

— Я не буду игнорировать тебя, Харпер. Я просто не смогу, даже если захочу.

— Я не имела в виду никого конкретно. Просто в общем. Сложно отказаться от старых привычек, как, например, держать все в тайне. Я знаю, о чем говорю.

— Мне жаль, что я лгал. Дело не в том, что я тебе не доверял. Просто… мне просто было стыдно. Ты можешь это понять, ведь правда?

— Конечно. Но я рассказала тебе все, Себастьян. Тогда как ты мне — практически ничего.

— Но рассказала бы ты, не вмешайся в дело шантажист? Или это было вынужденным решением?

Харпер посмотрела на крышечку от бутылки, которую вертела в пальцах.

— Там, на парковке. Вдруг ты падаешь в обморок, и все, что я могу, — кричать. Когда прибыла «скорая», я не могла ничего им сказать о твоем состоянии здоровья. Не могла сказать, что у тебя проблемы с сердцем. Я не знала ничего. Ты мог умереть, а я не могла сделать ничего, чтобы помочь.

— Я не должен был ставить тебя в такое положение. Если бы я мог представить, что произойдет что‑то подобное, то обязательно бы тебя предупредил.

— Я понимаю, что мы планировали просто разыграть отношения, но эта история позади. Свадебное путешествие закончилось, мы вернулись в реальность. Чувства теперь настоящие, никакой игры. Мне нужна правда.

— Какая?

— Вся. Я хочу знать все, что ты скрывал от меня, прежде чем решусь на продолжение отношений.

— Сейчас? Ты хочешь, чтобы я выложил тебе всю свою жизнь прямо сейчас? — Обручальное кольцо в кармане обжигало его через ткань. Ему отчаянно хотелось услышать от Харпер «да», но все было не так просто.

Она устроилась на диване поудобнее.

— Ты куда‑то спешишь? Может быть, на работу? Сегодня суббота, но кто знает.

— Нет. Мне нужно быть только здесь. Я расскажу тебе все, что ты хочешь знать, если так тебе будет проще любить меня. Потому что я люблю тебя, Харпер. Никогда раньше я не позволял себе любить женщину. Не уверен, что знаю, как это делать правильно, но игнорировать свои чувства я не могу. Я сделаю все, что ты захочешь, если это позволит тебе сказать, что ты меня любишь.

Слово «любовь» ошарашило Харпер, и до конца его речи она сидела с приоткрытым от удивления ртом.

— Но может, начнешь сначала? Ты практически не рассказывал о своей семье, о том, где ты рос. Только об инциденте с твоим братом.

Себастьян кивнул и тоже сел поудобнее. Он был готов рассказать ей все, что она хотела знать.

— Я вырос в бедности. Не в той, с которой ты столкнулась, а в полной нищете, когда вы живете в старом трейлере с такой же беднотой. Первая собственная пара обуви у меня появилась в колледже, я ее купил на заработанные деньги. До этого я все донашивал за братом. Родители делали все возможное, но жизнь была к ним немилосердна. Мы с братом начинали работать, как только это становилось возможным. Кенни работал в бургерной рядом со школой. Мне нравилось возиться с железками, и я помогал отцу с машинами, а потом стал работать в магазине, занимавшемся ремонтом старых газонокосилок и прочей мелкой техники. Каждый цент предназначался родителям. Какое‑то время все было в порядке. Отец получил повышение, брат выпустился из школы и начал полноценно работать. Но потом произошла катастрофа.

Харпер словно не дышала, так внимательно она его слушала. Себастьян покачал головой и вздохнул.

— У нас была страховка, но она перестала действовать, когда Кенни выпустился из школы. Небольшой компенсации от владельца внедорожника было недостаточно. Весь мой последний школьный год Кенни провел в больницах и центрах реабилитации. Счета множились. Матери пришлось уйти с работы, чтобы ухаживать за ним, и это только ухудшило положение.