— Тогда многие засмеялись, — прокомментировал Ксенофонт. — В этом был весь обвиняемый: презреть удобство и покой, чтобы сосредоточиться на главном.

— И вправду похоже на Сократа, — улыбнулся Продик.

— Да; философ как он есть.

Архонт открыл судебное заседание, объявив, что рассмотрению подлежит дело по обвинению Сократа, сына Софрониска в измене и других преступлениях против полиса. Публике было велено соблюдать порядок и хранить тишину. Нарушителей спокойствия могли выдворить без разговоров. Архонт напомнил судьям об их обязанностях и призвал судить по справедливости. Выносить решения по закону, а в случаях, законом не предусмотренных, полагаться на свою совесть.

Завершив свою речь, архонт предоставил слово обвинению. Анит поднялся на трибуну и окинул судей тяжелым взглядом. Он говорил разумно и веско. Сначала Анит сосредоточился на личных качествах подсудимого. По его словам, Сократ был способным оратором и мыслителем. Прежде никто не мог заподозрить его в растлении юношей. Одни считали Сократа великим мудрецом, другие обыкновенным шарлатаном, но никому и в голову не приходило, что старый чудак может всерьез угрожать устоям государства.

Анит и Мелет рассказали суду о том, как им удалось уличить Сократа в измене. Под маской болтуна-философа скрывался подлый, изощренный ум. Сократу ничего не стоило обмануть собеседника. Он ловко расста&пял сети, заманивал в них зазевавшихся юнцов, развращал их и лишал разума.

Первое выступление обвинителей подошло к концу. Настал черед подсудимого. Сократ неловко взобрался на помост. Держался философ невозмутимо. Казалось, его нисколько не волнуют чудовищные обвинения.

— Афиняне, вы знаете меня и любите истину, а значит, не можете поверить тому, что говорит обо мне этот человек. Мне это все в диковинку. Прежде меня никогда не судили, и я никак не возьму в толк, зачем меня сюда привели, чего от меня хотят, и почему Анит считает меня изменником. Если я правильно понял, мне нужно произнести защитительную речь. В суде такой порядок. Обвинитель назвал меня подлой змеей стало быть, я должен доказывать, что не ползаю по земле, и нет у меня ни чешуи, ни ядовитых зубов. Прежде мне выступать перед судьями не приходилось, и я не знаю, с чего начать. В судебной риторике я не силен, мой конек — диалоги, как верно заметил Анит. Мне нравится разговаривать с людьми. Я говорю простыми словами, теми, что каждый день звучат на агоре. Скрывать мне нечего. Меня можно повстречать в гимнасиях, на улицах, на площадях — везде, где собирается народ. Все вы меня видели, и не раз. Со многими из вас я беседовал. Выходит, я и вас развратил? Призывал вас нарушать традиции, сокрушать устои государства? — Дождавшись, пока воцарится тишина, он продолжал: — Я догадываюсь, что стал жертвой клеветы, как это часто бывает с людьми, привыкшими говорить правду; любой может исказить твои слова, случайно или намеренно, как Анит. Я честный человек и хочу сделать других лучше, свободнее и счастливее. Пусть достойный гражданин Анит докажет свои обвинения, если сможет, а я прошу высокочтимого архонта заменить мою речь диалогом с обвинителем.

Архонт подозвал обвинителей к себе. Посовещавшись, просьбу подсудимого решили удовлетворить. Сократ поблагодарил собрание и передал слово Аниту.

— Поздравляю, Сократ, — начал Анит, — ты был великолепен. Ты лишний раз доказал, что отлично умеешь притворяться дурачком. Я бы назвал это свойство умной простотой, или «Сократовой простотой», если тебе угодно. Что ж, твоя ловкость достойна восхищения. Ты был весьма убедителен. — В толпе послышались смешки, и Анит приосанился. — Однако наш Сократ не так уж простодушен. Он храбро ведет за собой народ к свету истины, бросая на обочине обманутых простаков.

Над трибунами прокатилась новая волна смеха. Архонт призвал к порядку. Не обращая на смешки ни малейшего внимания, Сократ ответил, что Анит и дальше может ломать комедию, если ему хочется. Хотя у Аристофана, сказать по правде, выходит смешней. Философ продолжал:

— Анит, ты приводишь аргументы в меру своих способностей. Не старайся унизить меня в глазах народа, чтобы со мной сравниться, ты и так давно отклонился от истины.

Анит заявил, что подсудимый делает за обвинителей их работу, оскорбляя суд и насмехаясь над ним. Высокомерие, достойное того, кто мечтает свергать правителей и вершить судьбы государства.

На это Сократ ответил:

— С каких пор, любезный Анит, интересоваться политикой преступно? Сам ты разбогател на торговле кожей, а теперь хочешь сделаться стратегом. Ты привык искать выгоду во всем, будь то политика или торговля. Ты из тех, кто не упустит возможности возвыситься за счет маленькой невинной лжи. Но берегись, Анит, здесь тебя слишком хорошо знают. Твои доводы жалки. Ты называешь врагом государства честного человека, который любит свое отечество. Кто поверит, что я изменник? Моя жизнь — вот главное доказательство моей невиновности. Я верю, что судьи не позволят обмануть себя и примут справедливое решение.

— Несомненно, — возразил Анит, обращаясь к суду и поворачиваясь к обвиняемому спиной. — Все не так просто. Никто не обвинит Сократа в стремлении к власти. Наш философ слишком горд и надменен, чтобы иметь дело с презренными людишками вроде нас. Он предпочитает готовить будущих тиранов, оставаясь в тени. Вспомним хотя бы тирана Крития и самого отъявленного врага Афин, Алкивиада. — Теперь Анит обращался прямо к Сократу, вбивая каждое слово, будто гвоздь. — Это были твои ученики, Сократ, и в науке твоей они преуспели.

— Они отточили красноречие, но не обрели ни мудрости, ни воли. В каком-то смысле эти молодые люди так и остались невеждами. Есть тут моя вина? Если я правильно понял, ты полагаешь, что учитель держит ответ за поступки ученика.

— А разве этот не так? — вступил Ликон.

— Это непростой вопрос, Ликон. Ты и вправду полагаешь, что из обучения всегда вырастает понимание?

По трибунам прокатился возмущенный ропот.

— А что же еще из него вырастает? Бобы что ли? — грубо спросил Мелет.

Толпа разразилась хохотом. Сократ спокойно дождался, пока установится порядок.

— Ты привел просто замечательный пример, Мелет. Воспитание действительно во многом подобно земледелию. Но кто возьмется утверждать, что жатва порождает зерно, а курица порождает яйца? Ответь-ка, Мелет.

— Во имя Зевса! Что ты нам голову морочишь? — Обвинитель угрожающе махнул громадным кулаком. — Куры несут яйца, а кто же еще? Нечего выставлять нас дураками!

На трибунах вновь поднялся шум, и архонт раздраженно призвал публику к порядку.

— Как я вижу, мы все согласны, что куры несут яйца, — примирительно сказал Сократ. — Но жатва сама по себе не приносит ни бобов, ни пшеницы. Урожай зависит от дождей и солнца, а результат обучения — от желаний и способностей ученика. Знания есть в каждом из нас. Хороший наставник помогает их освободить.

Анит позеленел от злости, но судьям ответ Сократа пришелся по душе: забавный старик, веселивший публику своими чудными речами, был куда милее хитрого кожевника. Философ продолжал: