Врачей шокировала необычная травма попавшей в автомобильную аварию пятилетней девочки – вся кожа ниже пупка была содрана целиком. «Как будто сняли колготки», – вспоминает детский хирург профессор Виктор Михельсон. Над ребенком нависла угроза ампутации ног. Татьяна, мама Ани, со слезами уже дала согласие. Положение осложнялось тем, что после переливания крови не получалось точно определить группу крови маленькой пациентки. Надежда называлась перфторан, искусственный кровезаменитель, тогда еще не прошедший клинические испытания. Спустя 20 лет, в 2002 году, повзрослевшая Анна Гришина, красавица с длинными рыжими локонами, вручала создателям перфторана премию «Признание». Среди вышедших на сцену не было главного спасителя девочки – Феликса Федоровича Белоярцева, изобретателя перфторана.

ЧУДО НА СЕДЬМЫЕ СУТКИ

Весной 1982 года пятилетнюю Аню Гришину с переломами в тазобедренной области, травмой головы и большой кровопотерей сначала доставили на станцию скорой помощи, где ей сделали переливание крови, а потом в Филатовскую больницу (ГДКБ № 13 им. Н. Ф. Филатова). Врачей шокировала необычная травма попавшей в автомобильную аварию девочки – вся кожа ниже пупка была содрана целиком. «Как будто сняли колготки», – вспоминает детский хирург больницы профессор Виктор Михельсон. Над ребенком нависла угроза ампутации ног. Татьяна, мама Ани, со слезами дала согласие. Но положение осложнялось тем, что после переливания крови не получалось точно определить группу крови маленькой пациентки.

Виктор Михельсон уже и не помнит, кто именно из коллег предложил эту безумную идею – ввести девочке экспериментальный препарат, еще не прошедший клинические испытания.

Профессор и некоторые сотрудники больницы около полугода работали в подмосковном Пущино, в Институте биологической физики Академии наук СССР, над созданием кровезаменителя, который мог бы доставлять в изголодавшиеся клетки жизненно необходимый кислород. Клинические испытания препарата, получившего название перфторан, не были завершены, но именно он был на тот момент единственной надеждой для пятилетней Ани на спасение ног и жизни.

На экстренном консилиуме заместитель министра здравоохранения профессор Юрий Исаков разрешил «по жизненным показаниям обратиться к профессору Белоярцеву». Михельсон позвонил своему другу Феликсу Белоярцеву в Пущино: «Слушай, у тебя ведь есть перфторан?» – и объяснил ситуацию.

Белоярцев сразу же после звонка помчался в Москву, в Филатовскую больницу, с двумя бутылками перфторана, на тот момент прошедшего успешно клинические испытания только на животных. На пятый день после травмы девочка получила лекарство.

Подскочила температура. Белобоярцев и Михельсон, зная, что это нормальная реакция тела на новый препарат, все же испугались и не отходили от маленькой пациентки двое суток, пока не убедились, что на седьмые сутки после аварии Ане стало лучше.

Лекарство, о котором знали только его создатели, сотворило чудо. Девочку спас первый отечественный кровезаменитель под названием перфторан, или, как эту мутновато-молочную жидкость поэтично назвали в СССР, – «голубая кровь», из-за ее голубоватого оттенка.

Спустя двадцать лет, в 2002 году, повзрослевшая Анна Гришина, красивая девушка с длинными рыжими локонами, со слезами на глазах вручала исследовательской группе Феликса Белоярцева во главе с Генрихом Иваницким премию «Признание» «За вклад в развитие медицины, внесенный представителями фундаментальной науки и немедицинских профессий». Среди вышедших в тот вечер на сцену Концертного зала «Россия» не было главного ее спасителя – Феликса Федоровича Белоярцева, изобретателя перфторана. Жизнь ученого, настоящего баловня судьбы, оборвалась трагически задолго до признания заслуг.

ЗДОРОВОЕ ПОТОМСТВО СОБАКИ ЛАДЫ

Коллеги, близко знавшие Белоярцева, вспоминают о нем с неподдельным восхищением, говоря о его энтузиазме, самоотверженности, даже фанатизме. Обаятельный, остроумный, с густой шевелюрой волнистых темных волос, родинкой на правой щеке, он был эталонным преуспевающим ученым с головокружительной карьерой. Молодой доктор с пытливым умом из семьи потомственных врачей в 34 года защитил докторскую степень по анестезиологии и первым в СССР выполнил работы по замене газовой среды в легких на жидкий перфторуглерод, так называемое жидкостное дыхание.

В 35 лет он возглавил отделение Института сердечно-сосудистой хирургии им. А. Н. Бакулева. А спустя еще два года судьба – или, как выяснится потом, злой рок – свела его с Генрихом Романовичем Иваницким, директором Института биофизики РАН в Пущино.

В то время подмосковный городок был настоящим сосредоточением научных поисков советской науки. Знакомство ученых состоялось в местном ресторане. Разговор практически сразу зашел о том, что обсуждал тогда весь мир, – о создании кровезаменителя, способного переносить кислород. Статья из журнала Science, описывающая опыт Леланда Кларка 1966 года, и, главное, фотография показали, что мечты ученых – не фантастика. Что за перфторуглеродами – органическими соединениями, в которых все атомы водорода замещены на атомы фтора, а те растворяют газы в 25 лучше воды, будущее. На фотографии была мышь на дне колбы с жидкостью; эта мышь дышала перфторуглеродом, насыщенным кислородом, 10 минут, а потом еще прожила несколько дней.

Феликс Белоярцев прекрасно осознавал все несовершенство донорской крови. Новое же вещество должно было стать идеальным – безвредным, лишенным групповой индивидуальности.

Генрих Иваницкий хорошо помнит ажиотаж вокруг перфторуглеродных эмульсий, исследование которых имело стратегическое значение для страны, особенно в период «холодной войны». Найти переносчиков кислорода для биологических и медицинских целей было тогда целью номер один, главным вызовом для ученых всего мира. Исследовательские группы Японии и США показали уже довольно впечатляющие результаты использования перфторуглеродов. Более того, японцы громогласно, на весь мир, объявили о создании кровезаменителя, но препарат оказался реактогенным – он мог вызвать нежелательные побочные реакции в виде закупорки сосудов или цирроза печени.

В итоге Генрих Иваницкий пригласил молодого ученого работать к себе. Так в 38 лет Феликс Белоярцев возглавил лабораторию медицинской биофизики Института биологической физики, став ее центром и душой. Там же в 1979 году стартовала работа над созданием газотранспортных эмульсий. Новая команда ученых с энтузиазмом взялась за дело, стала разбираться, почему у японской «крови» есть побочные эффекты. Биофизики и медики лаборатории работали на износ под лозунгом «Родина требует» – это была самая настоящая потогонная система: планерка начиналась в восемь утра, а уже в пять вечера Белоярцев собирал всех, чтобы знать результат.

Он был не просто ученым-энтузиастом, а талантливым администратором и требовательным начальником. Работники лаборатории вспоминают, как он заказывал у кустарей приборы, препараты, ездил за ними из Пущино в Москву по нескольку раз в день, тратил на это всю свою зарплату вместе с частью премий подчиненных, наивно, как скоро покажет время, полагая, что все вокруг разделяют его фанатизм. Бывало, что он практически грозил: мол, никаких диссертаций, пока не будет создано нужное лекарство. За три года его лаборатория провела больше шести тысяч экспериментов на животных и сделала такой объем работы, который в Америке и Японии потребовал бы десятилетия.