Она вздохнула.

Нельзя возводить на людей напраслину. Князь Тэ скрывал меч долгие годы, сохраняя клинок в безопасности. Да, его сын совершенно не годится на эту роль, но когда нет сильного и умелого, на его место приходится встать слабому и беспомощному. Господин Тэ делал всё, что мог.

Она снова вздохнула с глубокой печалью.

– Сюда приходил размышлять ваш отец? – спросила она.

– Да, – кивнул Тэ. – Он один имел право сюда заходить и есть плоды этой сливы.

– И здесь же он хранил Зелёную судьбу.

– Да. Но он хотел подыскать другое место. По его словам, это недостаточно надёжно.

– А он сам никогда не использовал его?

– Нет-нет! – испуганно замотал головой господин Тэ. – Отец говорил, что меч надлежит тщательно прятать. Заставил меня поклясться, что я никому не раскрою тайну. Забвение – лучший тайник. И пыль времён.

Шулень кивнула, хотя далеко не была в этом уверена. Память живуча, она часто переживает людей.

– Благодарю вас, господин Тэ. Я счастлива, что ещё раз увидела этот меч. Он напомнил мне о лучших временах.

Тэ закрыл ковчег и запер дверь беседки на засов. Луна уже показалась между изогнутыми ветвями сливы. Когда за ними захлопнулась кирпичная дверь, Шулень тяжело вздохнула: это место было полно призраками.

– Я всё же устала, – произнесла она. – Думаю, мне пора отправляться спать.

В центральном зале второго двора было тихо. Пришло время заколачивать гроб. Четыре сына князя Тэ встали в ряд, подняв для очищения церемониальные серебряные молотки. Все четверо выглядели неуклюжими и неуместными.

Вэй-Фан был среди наёмных плакальщиков. Воинов, с его точки зрения, здесь вообще не наблюдалось. Юноша с трудом подавил улыбку. Он чувствовал себя дерзким и отважным. Если всё действительно так обстоит, подумал он, достаточно лёгкого толчка, чтобы Дом Тэ пал. По личному опыту он знал, что служанки в курсе происходящего в доме куда лучше, чем охранники или сами хозяева. Он сумел подольститься к одной из девушек, и та разболтала, где именно князь хранит свои самые ценные сокровища.

– Не здесь, – помотала она головой. – Нет-нет! Он хранит их в северном дворе, за кладовыми. Господин никому не позволяет туда ходить.

Ещё немного осторожных, хитрых вопросов, и Вэй-Фан определил, о каком именно дворе речь. У юноши даже голова закружилась от возбуждения. Он склонил голову, когда мастер похоронных дел выровнял крышку гроба и подал сыновьям князя серебряные гвозди, – на каждой шляпке был выбит символ удачи. Господин Тэ завозился с первым гвоздём, бормоча что-то себе под нос. Мастер похоронных дел натянуто улыбался.

По мнению Вэй-Фана, такие неумехи, как этот Тэ, всегда приносят неудачу. Князь Тэ заслуживал лучших сыновей. На миг он вспомнил о собственных родителях и о неведомой невесте, от которых сбежал, но тут же прогнал ненужные мысли. Извинившись перед остальными плакальщиками, он скрутил свой свиток с поминальными надписями и выскользнул наружу, в передний двор. Солнце уже садилось. Пора было приступать к делу.

Слуги выкатывали из помещений круглые столешницы, подготавливая всё для поминальной трапезы. Клан Тэ был многочисленным, богатым и влиятельным, многие пожелали выразить ему свои соболезнования.

Вокруг одного стола скамей не поставили. Он предназначался для духов предков и блуждающих призраков. На красном лакированном подносе разложены были семена арбуза, засахаренные сливы, кокосы и дыни. Слуги в синих одеждах разносили подобные подносы по другим столам.

Когда одна из девушек проходила мимо, Вэй-Фан цапнул с её подноса зелёную засахаренную сливу. Служанка застенчиво улыбнулась. Он улыбнулся в ответ и растворился в толпе скорбящих родственников и слуг. Оставаться незамеченным здесь было легко. Юноша спрятался за колонну и быстрым движением стянул с себя белый халат плакальщика. Под ним оказалась чёрная одежда. Свернув халат, он сунул его в стоявший рядом большой, бело-синий цветочный горшок.

Во дворце князя Тэ каждый ходил своим путём, подобно курам, привычно отправляющимся на насест одной и той же дорогой. Задние дворы опустели, там остались лишь несколько сторожей, развешивающих зажжённые фонари.

Вэй-Фан ловко вскочил на крышу.

Небо уже посинело, и первые звёзды загорелись на небосводе. Он остановился на секунду, любуясь видом сердца столицы, совсем недалеко от Запретного города.

Напротив высились величественные городские ворота. Он видел Цянмэнь, Тяньаньмэнь и старые хутоны центра Пекина: узкие улочки, застроенные плотно стоящими домиками, где в маленьких двориках под сливовыми деревьями ужинали семьи. На востоке, на фоне восходящей луны, высились стены Запретного города с рядами башен. Вэй-Фану показалось, что ещё чуть-чуть – и он почувствует аромат жасминовых садов, где гуляют прекраснейшие девушки, и запах вина, которое позволено пить лишь императору. Потом он видел холм Цзиньшань, у подножья которого повесился последний император династии Мин, предпочтя постыдную смерть позору плена.

Внизу прошла припозднившаяся парочка, и Вэй-Фан застыл на месте. Подвыпивший мужчина брёл пошатываясь, то и дело заваливаясь на женщину, которая упорно волокла его вперёд. Юноша, скорчившийся на крыше, был единственным, кто их видел.

Он слышал голоса пьющих и пирующих людей, и ему стало обидно. Адский Дай строго-настрого запрещал пить вино в своём лагере. Много раз Вэй-Фан останавливался у харчевен или «весёлых домов», чувствуя непреодолимое желание войти внутрь и выпить. Пить вино, радоваться и петь, глядя в миндалевидные глаза юных прелестниц…

Юноша глубоко вздохнул. Он ведь поклялся! Поклялся Железному Ворону и Адскому Даю. Это же первое его настоящее приключение! Он просто не может их подвести, и не только их, главное – самого себя. Если он провалит дело, то какой смысл было сбегать из дома? Нет, этого никогда не будет! Он обязательно добьётся успеха.

* * *

Если бы он шёл по земле, весь путь занял бы около десяти минут. Однако по крышам Вэй-Фан добирался до нужного места около часа. Он крался медленно и осторожно, как кошка, стараясь, чтобы ни одна черепица не скрипнула под его весом. Ведь он шёл туда, куда ходить не было дозволено никому. В тот потайной уголок дворца, куда не вела ни одна дверь. Именно там они должны прятать меч.

Ночной мотылёк, трепеща мохнатыми крылышками, сел на щёку Вэй-Фана, возможно, приняв его за луну, а летучая мышь бесстрашно схватила насекомое, будто юноша был деревом, стеной или статуей. Другие летучие мыши порхали вокруг, не обращая на него никакого внимания.

К тому моменту, когда он добрался до тайного дворика, щербатая луна уже на высоту ладони поднялась над холмом Цзиньшань. Вэй-Фан увидел сливовое деревце, запертую дверь «полной луны» и беседку, наверняка набитую сокровищами. Он скользнул вниз, в пустой дворик.

На мгновенье у него закружилась голова. Потом он прокрался вперёд. Он многому успел научиться у Железного Ворона, прежде всего – дисциплине. Поэтому он выбросил из головы все эмоции и начал действовать так же медленно и аккуратно, как тогда, когда пробирался по крышам. От успеха его отделяло всего ничего. И вот юноша застыл на крыше Сокровищницы. Осторожно, одну за другой, начал вытаскивать черепичные плитки: первую, вторую, третью… Для того, чтобы протиснуться в щель, оказалось достаточно семи. Вэй-Фан заглянул внутрь: на стропила был наклеен бумажный потолок. Мягко, словно кошка, спрыгнул на деревянные перекладины. Из потайных ножен на голени достал нож и вырезал дыру в бумаге, стараясь резать у самых стропил, где она была туго натянута и резалась легче.