– Тогда почему у тебя была маска вора?

Снежный Бутон устремила на неё свои огромные глаза. В них была только искренность. Нет, она невиновна, решила Шулень, чувствуя симпатию к этой девушке.

– Я пришла, чтобы отыскать вас, – повторила та.

– Неужели это так сложно? – рассмеялась женщина.

– Очень, – серьёзно кивнула Снежный Бутон. – Сюда я пришла только потому, что знала: когда умрёт князь Тэ, вы придёте на его похороны, если до сих пор живы. Среди ныне живущих нет более великого воина, чем Юй Шулень. Прошу вас, станьте моим мастером! Я хочу драться, как Ли Мубай. Госпожа, я хочу стать вашей ученицей.

Шулень поймала себя на мысли, что ей неприятно слышать имя Мубая из уст другой женщины. На миг она потеряла дар речи, ей пришлось схватиться за сердце. Шулень показалось, что прошла целая вечность, прежде чем она смогла ответить.

– Нет.

– Тогда разрешите мне служить вам, умоляю вас.

Шулень привалилась к стене, а девушка встала перед ней на колени. Она была юной и искренней, и Шулень ненавидела себя за то, что не может удовлетворить её мольбу. Она встряхнула головой, судорожно подбирая подходящие слова.

– Я не могу. Мне не нужны ни слуги, ни ученики. Всё, что я хочу, это вернуться обратно в горы и окончить свои дни в одиночестве. Я дала обеты, которые не в силах нарушить.

– Умоляю вас, – повторила девушка, но её слова повисли в воздухе.

Шулень молча смотрела на просительницу, вспоминая о том, как упрашивала родителей не бинтовать ей ноги и позволить учиться ушу. Воспоминания вернулись с утроенной силой. Она думала о Железном Пути и о потерях, которые ждут тех, кто ему следует. Уже не в первый раз она пожалела о принятом в детстве решении. Наверное, надо было подчиниться родителям и позволить им выдать её замуж. Простая жизнь, возможно, была бы куда счастливее.

– Не стоит девушке идти по Железному пути, – произнесла она. – На нём ты не встретишь счастья.

– Я не ищу счастья! Я хочу быть воином! Если бы не я, Зелёная судьба был бы похищен. Пожалуйста, госпожа!

Шулень тяжело вздохнула и пошла прочь.

Глаза девушки наполнились слезами, но она решительно смахнула их. Она не должна плакать. Всё равно она станет ученицей Шулень!

– Моё имя – Снежный Бутон! – прокричала она вслед удаляющейся женщине, но Шулень уже скрылась из виду.

Снежный Бутон поднялась на ноги и вздохнула. А всё начиналось так хорошо! Девушка посмотрела на луну. Что же, разочарование многолико.

Господин Тэ не понимал, что ему делать, то ли сесть, то ли встать. Шулень пришлось взять мужчину за руку, как ребёнка, и отвести в отцовский кабинет. Женщина прикрыла за собой двери. Комната была полна предметами, обычно украшающими жилище ученого: резная бамбуковая подставка для кистей, увешанная кистями разных размеров, камень для растирания туши, вырезанный в форме дракона, глянцевая чернильная палочка, бронзовый персик, в котором князь Тэ держал воду для разведения туши.

Господин Тэ выглядел ошеломлённым.

– Давайте-ка выпьем чаю, – сказала она.

На Шулень было свободное платье кремового шёлка с пуговицами по боковой стороне. Разговаривая с Тэ, она закатала широкие рукава на предплечья.

Рядом с ней господин Тэ, в своих одеждах из крашеной шерсти, выглядел мрачно. Он запер дверь на засов, и Шулень заметила, что руки у него всё ещё дрожат.

– Да-да, чай, – кивнул он и повесил светильник над чайным столиком – отполированным до глубоко золотого цвета выкорчеванным пнем. – Во имя всех ночей! – сказал господин Тэ, тяжело опускаясь на свое место. Он сидел, ссутулившись, выпятив маленький круглый живот. – Вы не считаете, что они могли бы и подождать, пока мой отец не будет похоронен? Моя бедная мать, она теперь дрожит как мышь. Просто не может спать! Я послал ей опиума. Маленькая затяжка поможет расслабиться. Я бы и сам не прочь теперь принять опиума. Раньше я никогда не делал этого. Мой отец не одобрял.

Он вздохнул и оглядел комнату. Казалось, на какое-то время он забыл, что Шулень тоже находится тут, потом опомнился и вымученно улыбнулся.

– Я, кажется, перегнул палку, – сказал он.

– Нелегко хоронить родителей, – посочувствовала ему Шулень.

Господин Тэ кивнул. Слово «хоронить», казалось, пронзило его, словно меч. Он глубоко вздохнул.

– Чай, – сказал он, – давайте я достану чайник.

Господин Тэ оказался настоящим ценителем чая и знатоком чайной церемонии. У него были серебряные чайницы, фарфоровые чашечки и другие чашечки – из серого в разводах мрамора, привезённые из города Дали, даже монгольская чаша из инкрустированного серебром человеческого черепа.

– Какой вам больше нравится? – Он задержался у ряда миниатюрных заварочных чайничков. Одни были черными, другие – бледно-серыми, большинство же – терракотово-красными. Некоторые напоминали формой колено бамбука, другие – драконов, третьи украшены были строчками классических стихотворений.

– Мы с вашим отцом всегда выбирали этот, – сказала Шулень.

Господин Тэ проследил за её взглядом.

– Ах, да! Мой отец любил его больше прочих.

Господин Тэ обхватил ладонями маленький чайничек, сделанный из лучшей красной глины, и протянул Шулень.

– Никогда не мог понять, отчего он нравился моему отцу, – проговорил он. – Сами взгляните. Видите, ручка утолщается к вершине? Сам объёмистый, но крышечка при этом слишком мала. А этот маленький толстый носик? Наводит на мысли о Ян Гуйфэй. Этот чайничек всегда казался мне уродливым. Может быть, в этом и кроется его очарование? Не знаю, не знаю… Нет, никогда не смогу понять, чем он может понравиться.

Он поставил чайничек на стол. Шулень посмотрела на деревянные сундуки, громоздящиеся у дальней стены.

– А там что находится?

– Где? Ах, это! Отцовские свитки. Картины, каллиграфия. Мы всегда развешивали их на Новый год. Извините, я вконец издёргался.

Шулень внимательно посмотрела на него. Он перехватил этот взгляд и почти физически почувствовал разочарование, сквозившее в нём.

– Понимаете, я ведь не мой отец. Я выбрал иной путь. Я не был рождён для жизни воина. Предпочитаю более тихие удовольствия… – Он вздохнул. – Меч. Что вам сказать? Не желаю, чтобы он оставался в доме, раз всё так оборачивается. Вы сами видели татуировку вора?

Шулень кивнула.

– Значит, охранники не соврали.

Шулень снова кивнула. Господин Тэ вздрогнул.

– Адский Дай! Уже одно имя заставляет меня дрожать, а ведь до нас доходили только слухи. Не знаю, жив ли он ещё.

Воцарилась тишина, пока чёрный чугунный чайник не начал шуметь, закипая. Господин Тэ снял его с жаровни, тщательно изнутри и снаружи протёр пиалы и заварочный чайничек. При этом он не касался их руками, а использовал кедровый пинцет.