С помощью пульта управления, расположенного прямо на бортике ванны, я выключила общий свет и включила разноцветные лампочки, расположенные непосредственно на дне, под толщей воды. Абсолютно нереальное ощущение. Вода бурлит, сверкает разноцветными искорками. Ванна просто огромная. Даже обидно как-то, что я тут в одиночестве прохлаждаюсь. Столько места пропадает. Интересно, а этот «хороший ботаник» с «магнумом» любит принимать гидромассажные ванны? В компании с красивой девушкой? В смысле со мной? Конечно, интересно. Жалко только, что я об этом никогда не узнаю. А еще жалко, что я не смогла его толком разглядеть – ведь во дворе было довольно темно. Хотя это не так уж и важно. Если у мужчины такой голос, как у этого «хорошего ботаника», то ему можно смело простить почти любые внешние недостатки. А у него их и нет, насколько я успела заметить. И потом, такая улыбка… И еще я хорошо помню, как он держал меня. Очень уверенно, властно и вместе с тем на редкость осторожно, почти бережно. И наверное…

И наверное, Женечка, тебе сейчас лучше подумать о чем-нибудь другом. Например, о чем? Да хотя бы о тете Маше.

Любопытно, а чем, собственно говоря, она торгует? Говорят, у нее несколько ларьков на рынке. Неужели так прибыльно? Я плохо разбираюсь в бизнесе, никогда ничего не понимала во всяких там дебитах-кредитах… Но если прикинуть на первый взгляд… Шикарная квартира, два сыночка на шее, бриллиантовое колье… Не на шее – в ящике.

В памяти почему-то возник эпизод в гараже – каратистка-неврастеничка приставляет пистолет к Павлушкиному колену и интересуется у меня, не боюсь ли я гнева его родителей? А я тогда еще подумала о девочке Веточке. А потом – на заброшенной ферме. «Кем себя вообразил Лукас – царицей мира?» Царицей, понимаешь ли… Разве так говорят про мужчин?

А еще…

В этот момент я резко села в ванне. Выключила разноцветные лампочки – потому что они мешали мне думать о Лукасе, а призывали вернуться к мыслям о «ботанике» с «магнумом». Опять включила верхний свет.

Так вот. «Плохие ребята» требовали софт именно у Павлушки вовсе не потому, что подглядели, как он стащил его из машины. Нет. Они рассуждали по-другому.

«Плохие ребята» выяснили, что их тачку угнала контора Лукаса. Они были уверены, что Лукас по достоинству смог, точнее, смогла оценить ценность диска с горячими мулатками. Поэтому и сами попытались воздействовать на самое ценное, что было у госпожи Лукас, – на ее сына.

Я быстро выскочила из ванны, завернулась в полотенце и побежала в комнату к Павлушке.

Разумеется, мой подопечный мирно спал. Я принялась тормошить его за плечо.

– Давай, давай, быстро просыпайся!

– Зачем? – промычал Павлушка.

– Надо.

Мой подопечный недовольно поворочался в постели, затем все же приоткрыл глаза и с явным восхищением уставился на меня.

– Ух ты… Евгеш, ты прям как эта, как ее?.. – Павлушка старательно задумался. – А, вспомнил… Накладная.

– Кто? – изумилась я.

– Ну, баба такая, голая. Которая из воды вылезла. Такая вся мокрая.

От недоумения я даже на какое-то время замерла. Потом до меня вроде бы дошло:

– Ты хотел сказать – Афродита?

– Ну, может быть… Я точно не знаю. В общем – хорошо смотришься.

– Ладно. За комплимент спасибо. Только сейчас не до этого. Скажи мне, милый, где работает твоя мамочка?

– На рынке.

– Я знаю. Но мне нужен точный адрес. Наверное, у нее есть что-то вроде офиса? Или склада?

– Да, конечно. Прямо рядом с рынком есть новое здание – там ее офис. Она туда совсем недавно переехала.

Я вышла из спальни Павлушки и быстро направилась в свою каморку. И только сейчас с удивлением отметила, что оставляю на полу мокрые следы. Нет, все-таки сначала нужно вытираться полотенцем, одеваться, как нормальный человек, а уже потом разгуливать по квартире. Ладно, в следующий раз обязательно так и поступлю. Сейчас не до этого. Мой домашний халат остался в ванной комнате, но пока он мне все равно без надобности. В данный момент мне нужно быстренько одеться для выхода на улицу, вооружиться и отправиться разоблачать коварного Лукаса. Точнее, коварную…

Я подошла к своей каморке. Дверь в нее была приоткрыта. Я уже собралась переступить порог, но была остановлена негромким предупредительным рычанием.

На моей кушетке, с видом всклокоченного, обиженного на весь мир, но при этом сохранившего остатки собственного достоинства сфинкса, возлежала девочка Веточка. Из пасти пуделихи торчали мои любимые шелковые трусики, которые она лениво пережевывала.

– Да ты что себе позволяешь?! Ну-ка марш отсюда! – велела я.

– Р-ррр… – брезгливо ответила пуделиха. Потом выплюнула мое белье, до предела задрала верхнюю губу, обнажив кривые желтоватые зубки, и добавила еще какую-то реплику. В этой реплике мне явственно послышалось: «Дрянь!»

– Сама дрянь! – возмутилась я. – А ну вали отсюда! У тебя своя спальня есть – вот и катись туда.

Я с самым решительным видом сделала шаг внутрь своей крошечной каморки. Девочка Веточка стремительно подскочила и, заходясь нервным лаем, принялась методично подпрыгивать на моей кушетке. Я попыталась схватить ее за шкирку. Однако девочка Веточка оказалась значительно проворнее, чем я полагала. Именно в тот момент, когда я протянула к ней руку, она прыгнула на меня. Вцепилась зубами в полотенце, которым я была обернута, и повисла на нем, при этом чисто по-кошачьи принялась раздирать мое более чем ненадежное одеяние. Острые коготки цеплялись за ворсинки полотенца и путались в них. Причем девочку Веточку это бесило еще больше.

Вот уж никогда не думала, что пудели так умеют!..

– Ах ты гадина! – Я схватила обеими руками за бока девочку Веточку и попятилась в коридор – там больше места для маневров. Потом принялась отдирать от себя пуделиху. Не выпуская из пасти полотенце, она рычала, извивалась, отбивалась всеми четырьмя лапами и даже хвостом. Мое полотенце разматывалось и ползло вслед за ней. Это хорошо. Сейчас оно окончательно размотается, я заверну в него обезумевшую (впрочем, а когда она была другой?) девочку Веточку и… И куда-нибудь дену. Утоплю в ванне, например.

Нашими совместными с девочкой Веточкой усилиями полотенце наконец-то окончательно соскользнуло с моего тела. Я принялась яростно заматывать в него отчаянно сопротивляющуюся пуделиху.

– Чего шумим? – раздался сонный голос. Я узнала Митюшку. Наверное, проснулся и пошел в туалет.

Я моментально прижала к себе извивающийся комок, состоящий из девочки Веточки и частично разодранного полотенца. Причем для того, чтобы эта странная комбинация смогла послужить мне импровизированной ширмой, мне пришлось слегка, но при этом весьма неэстетично присесть. Не то чтобы я отличалась какой-то повышенной стеснительностью, но… Мне совсем не хотелось, чтобы меня, помимо всего прочего, еще и обвинили в совращении малолетних.