Роланд разочарованно вздохнул.

– Я так и знал.

– Что ты там знал?

– Что у тебя ничего не получится.

– Это еще почему?

– Да потому. Наверное, это не самое веселое занятие – столько времени малевать мою физиономию.

– Малевать?!

– Ну, ты же мне не показываешь, что вышло. И как я могу оценить твой феерический талант?

– Вот балда! – не сдержалась она.

– Это как?

– Ой, прости, пожалуйста, у меня просто вырвалось, – поспешила уверить его Эми.

– Вырвалось у нее. Отдай рисунок! Кто, в конце концов, модель? Где моя компенсация за двухчасовую неподвижность?

– Осторожно, помнешь!

– Помну – и фиг с ним, зато, может, удастся укусить тебя за ухо за всю бессовестность поведения.

Эми не выдержала:

– Как это – фиг с ним? Жалко же, ты что?!

– Ага, значит, все-таки что-то вышло?

– Да вышло, вышло. На смотри. – Она протянула Роланду лист бумаги и отвернулась.

Он внимательно рассматривал рисунок.

– Если учесть, сколько лет я не рисовала портретов, то… Я бы поставила себе твердую четверку. Но все же я не совсем довольна результатом. Что ты молчишь? Не надо, не отвечай, я не переживу.

– Эми, у тебя талант!

– Да ну, скажешь тоже, – рассмеялась она.

– Я правду говорю. Если захочешь, вполне можешь развиваться в этом направлении.

– Ага, развиваться. Чтобы художником полноценным стать, знаешь, сколько мне пахать придется? Например, я не могу из головы проиллюстрировать книжку какую-нибудь, – пожаловалась Эми, довольная, что кто-то проявил внимание к ее художественным способностям.

– Но есть ведь то, что дается тебе легко. – Роланд сказал то, что Эми и так прекрасно знала. – Не всякий так вот запросто, несколькими линиями может перенести на бумагу облик человека, ухватив его суть и передав самое главное.

– Ладно, уговорил, я сейчас зазнаюсь и перестану краснеть.

– Ты сначала автограф изобрази, а потом красней сколько влезет.

– Какой еще автограф?

– Да я вот надеюсь, что ты мне мой же портрет подаришь.

– Вообще-то он мне и самой нравится… – Эми изобразила задумчивость и сомнение на лице.

– Нарисуешь еще один. Потом. Если захочешь. А пока, может быть, угостишь меня чаем? Я понимаю, тебе лень, но ты вроде как хозяйка дома. Я вкусный чай купил, с лаймом и ежевикой.

– На одном чае долго не протянешь, – ухмыльнулась Эми.

– Точно. Поэтому там на всякий случай еще полмешка пирожных.

Эми улыбнулась и протянула ему рисунок. А потом они пошли заваривать чай.

Ночь. Черный шелк неба, с которого чудом не соскальзывают звезды.

Ветер был неожиданно теплым для глубокой осени. Но пледы они на балкон все равно вытащили. Закутались, усевшись на роскошную медвежью шкуру – дедушкино наследство. Поставили рядом огромные кружки с душистым чаем и миску с цукатами.

Разговор был неторопливым, размеренным, что, впрочем, не мешало взаимному подначиванию. Если человек оказался рядом, то надо уделить ему внимание хотя бы беседой, подумала Эми. Вне зависимости от ее душевного состояния.

Впрочем, особых опасений оно у нее сейчас не вызывало. Отрезок жизни, посвященный модемной конторе, а затем издательству, завершился, разночтений тут быть не могло. Отсутствие в последние дни Кэрол и Стэнли было для нее вполне объяснимым. Один спасает свое финансовое положение, используя все ресурсы и возможности для поиска работы, а вторая переваривает свой печальный дебют в качестве директора, и, мягко говоря, им сейчас не до бывших членов команды. Нельзя было сказать, что подобный расклад печалил Эми, поскольку она все равно плохо представляла, о чем сейчас смогла бы с ними говорить.

– Эми, тебе еще чаю принести? – предложил Роланд.

– Ой нет, только не это, – отказалась поспешно Эми. – Я, если честно, уже отправилась бы на кухню за чем-нибудь посущественнее.

– Что же тебя останавливает?

– Ряд причин, – засмеялась Эми.

– Озвучь? Полпенни за твои мысли.

– Придется перебираться через тебя, чтобы покинуть балкон. А это лишние физические усилия. Раз.

– Нельзя же быть такой ленивой!

– А я не ленивая. Я просто отдыхаю.

– От чего же ты устала? Все потому, что проспала несколько суток?

– Вредный, да? Слишком много работала до того, как удалось наконец-то отоспаться.

– Понятно. Расскажешь, что за работа была? После перечисления оставшихся причин лени, не раньше.

– Вот как, ты педант?

– От зануды слышу.

– Как это грубо по отношению к такой очаровательной девушке, как я.

– В твоем очаровании я не сомневался ни на секунду.

– А ты убедился в моем очаровании до или после того, как послужил орудием отвлечения меня от депрессии на банкете? – неожиданно сказала Эми.

– Что?! Какого отвлечения? – удивился Роланд.

– Ничего-ничего! Это я так. Ляпнула невесть что. Со мной бывает.

– Вот балда.

– Да я уже поняла, успокойся. Сказала глупость. Бывает.

– Никогда не служил чьим-то орудием, даже в худшие времена.

– А сейчас у тебя лучшие?

– Надеюсь. Так что там с забытыми причинами?

– Ах да, забытые причины… А сколько причин я назвала?

– Только одну. Срочно исправляйся.

– Педант с хорошей памятью – это просто проклятье какое-то… Осторожно, чай разольем!

– Только из почтения к медвежьей шкуре я тебя пощажу. Поднимайся и пойдем на кухню вместе. Из того, что я добыл, вполне можно сообразить что-нибудь. И не на двоих, а на гораздо большее количество оголодавших гурманов.

– Вот тут как раз стоит озвучить оставшиеся причины. Знаю, что поход на кухню неизбежен, но… Хорошо тут. Люблю звезды, ночь, небо. Солнце, правда, люблю еще больше. Сейчас еще такой ветер теплый. Чувствуется, что он осенний, но все же еще теплый. А кухня никуда не денется со всеми ее продуктами.

– Понятно. Сиди и наслаждайся. – Роланд решительно поднялся.

– А ты?

– А я пойду и что-нибудь приготовлю.

– Ну, это как-то некрасиво, – засомневалась Эми.

– С твоей стороны отпускать гостя одного хозяйничать или с моей – оставлять тебя наедине с ветром?

– С твоей, конечно, – усмехнулась она.