Согласно древней легенде, критский царь Минос построил огромный лабиринт, чтобы спрятать в нем плод неверности своей жены, которая изменила ему с прекрасным быком, вышедшим из моря. Ребенком был Минотавр, с телом человека и головой и хвостом быка, ненасытное существо, питающееся человеческой плотью.

Минотавр вызвал столько страха и разрушений, что на Крит доставили архитектора Дедала, чтобы он выстроил лабиринт для содержания чудовища. Минотавр заблудился в лабиринте и остался там навсегда. Каждые девять лет ему на съедение приносились в жертву семь девушек и семь юношей из Афин. Постоянные жертвы стали невыносимы, всеми завладел неистребимый страх смерти.

Наконец Тесей, сын царя Эгея, отважился убить чудовище и прекратить жертвоприношения. Когда Тесей прибыл на остров, дочь Миноса, Ариадна, влюбилась в него. Из страха потерять Тесея она дала ему меч и моток красных нитей, чтобы он мог убить быка и выбраться из лабиринта, а потом жениться на ней. Лицом к лицу Тесей одолел чудовище. Убив Минотавра, пролив его кровь, Тесей вернулся к Ариадне и забрал ее в Афины.

Существовала ли реальная история, из которой родился этот миф? Существовал ли монстр или сумасшедший, заключенный в лабиринте?

Археологи верили, что руины Кносского дворца в современном Гераклионе в Греции напоминают мифический лабиринт. И несмотря на то, что никаких подтверждений этой теории найдено не было, городу было очень выгодно привлекать туристов, которые охотно посещали и дворец, и его окрестности.

Но Жас узнала о каменоломне в деревне Гортина в двадцати милях от города, где группа археологов раскопала две с половиной мили шахт, тоннелей и пещер. Возможно ли, что это был лабиринт царя Миноса? Чтобы выяснить это, она отправилась со своей съемочной группой в Грецию.

Работая с археологами Гортины, они обследовали запутанные ходы, которые извивались и переходили один в другой. Во время съемок в одном из тупиков камера оператора высветила слабый контур арочного прохода на внешне сплошной стене.

При включенной камере археологи раскопали замурованный вход в тайную пещеру. Главный оператор Жас снял вскрытие камеры, впервые за тысячи лет осветив драгоценные росписи пещеры.

Стена была покрыта краснофигурной росписью на черном фоне. Все рисунки украшали сияющие позолоченные погребальные венки. Эти потрясающе хорошо сохранившиеся картины групп мужчин и женщин покрывали все поверхности. Некоторые из рисунков казались сделанными по плану, другие были искажены так, словно художник выполнил их в сильной спешке.

Жас сосчитала. В каждой группе было по четырнадцать человек. Семь мужчин и семь женщин.

Посередине пещеры возвышалось нечто похожее на алтарь, шести футов в длину и высотой в три фута. Обильно декорированный и резной… неужели на археологов смотрели пустые глазницы черепов? Оператор направил свет на церемониальный стол. И Жас увидела страшную и величественную картину.

Алтарь был сделан не из камня, а из человеческих костей. Сотни бедренных, большеберцовых, малоберцовых, локтевых, лучевых и тазовых костей были плотно сложены в форме прямоугольника.

Жас ни секунды не сомневалась, что перед ней логово Минотавра и что проверка докажет, что кости относятся приблизительно к 1300 году до нашей эры, к тому же периоду, что и мифический бык.

Получив лабораторные данные, она единственная не удивилась, что человеческие останки и росписи относились приблизительно к 1300 году до нашей эры.

Теперь, просматривая записи и вспоминая о тогдашних переживаниях, Жас поежилась. Предчувствия ее не обманули.

Настало время вернуться к работе.

Жас прошла по своему просторному белому офису, села за стол и включила монитор. Первые кадры показывали вход в пещеры. Она убавила звук. Было очень мудро редактировать без звука, сосредоточившись только на картинке.

Через десять минут просмотра эпизода зазвонил телефон. Так рано ей мог звонить только брат. Если Робби приходил в восторг от чего-то, то просто забывал о времени суток.

– Вне доступа, – раздался механический голос. Автоответчик никогда не принимал межконтинентальные звонки. Это должен был быть Робби. Поэтому она ответила.

Несмотря ни на что, она всегда была рада поговорить с ним, даже если предстоял еще один спор. Но скоро все закончится. Продажа двух марок духо́в была делом решенным. Робби надо только подписать бумаги. Тогда Дом Л’Этуаль сможет расплатиться с долгом, и они снова станут дружными братом и сестрой.

– Робби, привет.

– Это мадемуазель Л’Этуаль? – спросил мужской голос. Определенно, это был не Робби.

– Да, кто звонит?

Глубокий и статичный голос повторил:

– Алло?

– Да, я слушаю, кто звонит?

– Это инспектор Марше. Я звоню из Парижа. Прошу прощения за беспокойство. Знаю, что у вас теперь очень рано.

– Инспектор, в чем дело?

– Когда вы в последний раз говорили со своим братом? – настойчивость в его голосе сняла всю усталость.

– С моим братом? – У нее екнуло сердце. Когда Жас услышала, что звонят из полиции, ей подумалось, что это связано с отцом. – Робби?

– Да, мадемуазель.

– Он был здесь около двух недель тому назад, и…

– С тех пор вы с ним разговаривали? По телефону?

– С ним что-то случилось?

– Вы с ним разговаривали с тех пор?

– Да, конечно.

– Когда в последний раз?

– Вчера. Утром он прислал мне письмо по электронной почте. Разве Люсиль не знает, где он? Это женщина, которая…

– Да. Я знаю, кто она. Значит, вы не слышали о нем с тех пор?

– Нет. А в чем дело? Разве он не в офисе? Иногда он уединяется для медитаций. Возможно, он…

Инспектор снова ее перебил:

– Нет. Он не уединился. И его нет дома. Сегодня утром у него были назначены несколько встреч, которые он не отменил.

Жас потянулась за сумочкой. Если с Робби что-то случилось, она должна быть дома. Надо собраться, сесть на самолет и лететь в Париж.

– Инспектор, что происходит?

– У нас есть основания думать, что ваш брат пропал, мадемуазель.

Франция, Париж. Вторник, 24 мая, 10.15

Завтрак в ресторане «У Вольтера» стал частью утреннего ритуала Гриффина. В ресторане богатым клиентам предоставлялся завтрак и обед, но в меню petit dе́jeuner[17]предлагались только самые простые блюда, а завсегдатаями в это время были только местные жители.

Возможно, в то утро Гриффин воспринимал все так остро из-за недавнего телефонного звонка. Какими нежными были круассаны, каким по-домашнему ароматным было варенье, словно приготовленное из свежей клубники. А когда он наслаждался почти безупречным cafe au crème[18], то старался не вспоминать случившегося. Однако перед глазами у него все еще стояло авто, выскочившее из-за фонарного столба и исчезнувшее из вида, звучал свист покрышек на мокром асфальте. Он не мог забыть дождь. Почти ничего не видя, он успел отскочить за стоп-сигнал, споткнулся и упал на мостовую, оцарапав ладони и порвав брюки.