брошюру. Даже в народных домах газета редкость… Каждый день во все уголки Советской России уезжают комиссары или сотрудники разных комиссариатов, но о том, чтобы взять с собой литературу, мало кто думает, а между тем это необходимо. Необходимо, чтобы каждый представитель из центра, каждый отряд, посланный на места для подавления восстаний, не являлся только чиновником или карателем, но… вдохновителем настоящего представления о Советской власти — учителем и проповедником.

Против невежества, используемого шпионами империализма, нельзя бороться только оружием. Тут необходим луч света…»

Петерс продолжал: «Для деревни и фронта необходимо сделать не только кое-что, но отдать им все наши силы, наши литературные способности. При помощи самых популярных брошюр нам удастся пояснить трудовому народу всю мудрость Советской власти, и он поймет, что эта власть — его власть, что он должен ее охранять и укреплять. Тогда мы возьмемся за классиков и построим памятники нашей победы». Писал волнуясь: «Духовный голод невероятный, есть и желание читать, но нет книг…У нас не хватает не только бумаги, не хватает много еще другого…» Поэтому предлагал думать, что где-то надо и под-ужаться, подумать о пропорциях издаваемого.

Он задумался еще раз и над тем, что произошло в Лодейном Поле. В отместку за убийство вождей германского пролетариата «по предложению председателя собрания расстреляли несколько лиц из «местной буржуазии». Разве можно это назвать хулиганством и разве против подобного поступка можно бороться с оружием — репрессиями?». Петерс считал, что это невежество, непонимание сути революционной законности Советской власти.

Некоторые мысли Петерса вызвали в дальнейшем споры, возражения. В дискуссию вступила Надежда Константиновна Крупская. Свои соображения под заглавием «Неосновательные опасения» она послала в «Правду», где ранее выступил Сосновский, и, по сути, отвечала ему, а заодно и Петерсу. «Видите ли, в Полном собрании сочинений Жуковского имеется гимн «Боже, царя храни». Что будет, если сочинения Жуковского попадут в руки рабочего?! Прочитает он «Боже, царя храни» и моментально обратится во врага Советской власти. Так, что ли? — насмешливо и иронически спрашивала Крупская. — Бояться, что рабочему попадется в руки гимн «Боже, царя храни», значит считать его за какого-то дурака. Рабочий видит жизнь, наблюдает события, приходит к заключению, что самая правильная точка зрения — это коммунистическая, и вдруг — трах! Прочитал гимн, который учил в школе, слышал тысячу раз — и вдруг превратится в монархиста! Подумаешь, что он ребенок, которого надо опекать — читать только агитационную литературу: о попе и кулаке, как жить коммуной и пр. Тов. Петерс как раз это и предлагает. Предлагают это и другие товарищи. Энциклопедический словарь… не иначе, как агитационный, все агитационное…Лучше напечатать талантливую книжку какого-нибудь классика, чем псевдо-«пролетарский» сборник с изречениями: «Солдат без ружья хуже бабы» и т. д.».

На этом дискуссия и завершилась. Не потребовались какие-то итоговые обязательные выводы. Каждый извлек для себя то, что можно было почерпнуть из такого открытого обмена мнениями.

В январский день 1919 года в кабинете Петерса зазвонил телефон, непрерывно, настойчиво. Петерс снял трубку: сквозь треск на линии, шумы в телефоне он наконец услышал:

— Мне нужен Петерс. Говорит Ленин…

Послышалось что-то тревожное.

— Где же вы, Владимир Ильич?

— На меня напали бандиты и высадили из автомобиля. Я нахожусь в Сокольническом исполкоме Совета. Прошу прислать машину…

Уточнять было некогда. Петерс поднял на ноги несколько боевых парней и, положив в карман еще одну обойму, поехал с ними в машине. Мчались, подбрасываемые на снежных ухабах, оставляя за собою белые вихри снега.

…Охрана Ленина на практике оказалась куда более сложным делом, чем это думалось вначале. Ленин с уважением относился к тем, кто следил, чтобы его жизни не угрожали. Иногда ему казалось, что охрана излишне его опекает, и он полагал, что пойди у нее на поводу — окажешься отгороженным от рабочих, не увидишь их и не услышишь. А такое для Ленина было гибельно. Но где была та граница, которая давала бы вождю прочно удерживать нити с народом, быть с ним в тесном общении и не давала бы в то же время возможности врагам угрожать его жизни? Особенно после того, как, ослепленные классовой ненавистью, враги стали подсылать террористов с заданием убить Ленина, тем более после его ранения?

Ленин о своей охране не беспокоился — думала об этом ВЧК. Бывало, Ильич садился в автомобиль, уезжал один или с Надеждой Константиновной на прогулку. И вдруг оказывалось: охраны рядом не было!

В одно воскресенье Дзержинский с супругой и сыном Ясиком вышли из Кремля через Троицкие ворота. На мосту, который ведет вниз от ворот, они неожиданно увидели Ленина, возвращавшегося из города. И с ним никакой охраны! Дзержинский побледнел, прибавил шагу навстречу Ленину, который, тоже увидев Дзержинского, заулыбался безмятежно и просто. Поздоровались, и Дзержинский тревожно заговорил:

— Вы ходите в город один, а где же ваша охрана? Вместо ответа Ленин чуть прищурился, рассматривая председателя ВЧК:

— А вы? А вы?

…Быстро примчались в Сокольники. Оказалось, что Владимир Ильич ехал в лесную школу, чтобы навестить отдыхавшую там Н. К. Крупскую. По дороге автомобиль задержали, Ленина высадили из машины, и бандиты укатили на ней. Петерс увидел Ленина в редкой ситуации: Ильич был смущен, не мог скрыть чувства досады, что все так получилось и что теперь охране предстоит нахлобучка.

За допущение подобных промахов Дзержинский строго взыскивал. Но жизнь полна парадоксов. Осенью восемнадцатого Дзержинский получил комнату в Кремле, переселился туда с неохотой: железная кровать за перегородкой на Лубянке его устраивала больше. Но как бы там ни было, Сергей Тихомолов теперь не раз возил Дзержинского в Кремль, и это обычно где-то в 3–4 часа утра. Петерс получил сведения, что на Дзержинского возможно покушение, и он строго сказал Сергею, чтобы по одной и той же дороге из Кремля не ездил — надо менять маршруты. Сергей выполнял распоряжение Петерса. Дзержинский это заметил, спросил:

— Что это вы меня возите по разным улицам?

Шофер объяснил, почему он это делает, на что Дзержинский, по словам Сергея, якобы возразил:

— Не бойтесь и поезжайте старым путем.

В воспоминаниях С. Г. Тихомолов написал: «И мы стали ездить старой дорогой». (Остается тайной, как Дзержинскому, который действительно был бесстрашен и вопросу личной охраны не придавал значения, удалось уговорить Петерса, умевшего выставить требования перед любым, оставить все по-старому? Или в воспоминаниях Тихомолова допущены неточности?)

Из всего случившегося Ленин сделал однозначный вывод: прежде всего в городе должна быть обеспечена безопасность для всех граждан, Советская власть должна сделать все, чтобы улицы и дороги стали местом, где люди могли бы спокойно гулять, отдыхать.