Но ничто из сказанного выше не должно производить впечатление, будто лагерь 020 был местом с мягким режимом.

Его тактика по «расколу» агентов включала все мыслимые уловки, которые Стивенс называл «психологическим давлением»: вновь прибывших пленников лишали одежды, унижали и дезориентировали; их терроризировали ряды лающих собак, заключали в маленькие одиночные камеры, угрожали военным трибуналом и казнью. В их камерах были установлены микрофоны для прослушивания их разговоров; к ним в камеру подсылали охранников, переодетых в пленников (известных как «подсадные утки»), чтобы разговорить их; печатали фальшивые газеты, чтобы заставить их думать, будто их друзья и семьи на родине погибли; использовали расшифровки «Ультра», чтобы убедить их в том, что все подробности их заданий уже раскрыты. Стивенс отмечал, что у каждого человека есть цена и каждого человека можно «сломать», – это просто вопрос применения правильного психологического давления.

Способ, с помощью которого «сломали» Осмара Гельмута, поучителен. Как только он был доставлен в лагерь 020 в ноябре 1943 г., его препроводили в помещение, где он предстал перед несколькими высокопоставленными английскими офицерами, которые сидели за столом, и все это выглядело как военный трибунал. Затем на него обрушился шквал окриков от «коменданта» (Стивенса), который сказал ему, что правительство Аргентины и его кураторы в Германии бросили его, и теперь его казнят как шпиона. В качестве последнего аргумента комендант добавил, что он от всей души ненавидит всех шпионов. Тут закончился спектакль «злой полицейский», и теперь в работу могли включиться «добрые полицейские». Гельмута отвели в другую комнату, где другие офицеры разговаривали с ним спокойно, говорили, что понимают трудность положения, в котором он оказался, и что они хотят помочь ему. На то, чтобы «сломать» Гельмута, не ушло много времени60.

Правило Стивенса, запрещающее применение физического воздействия, тем более удивительно, что летом 1940 г. следователи лагеря 020 безнадежно допрашивали вражеских шпионов в разгар вторжения, которое, без сомнения, было величайшей угрозой национальной безопасности Великобритании в XX в. Многие приемы, которые они использовали, такие как лишение сна и унижение, в наши дни, согласно международному закону, входят в категорию «пытки». Но Стивенс проводил четкое различие между «физическим давлением» и «психологическим давлением». Следует подчеркнуть, что он не признавал меры физического воздействия «третьей степени» не потому, что в глубине души был гуманистом, – 14 немецких шпионов, содержавшихся в лагере 020, были казнены, и позднее Стивенс заявил, что лучше бы их было больше. Он отвергал их скорее потому, что, по его мнению, они заставляли человека давать недостоверную информацию. Стивенс был одним из самых успешных следователей союзных сил в годы войны. Его допросы в лагере 020 сыграли существенную роль в системе перевербовки и дали около 12 двойных агентов, которыми руководили кураторы из МИ-5 во время войны (из 120 человек в общей сложности). Они также способствовали составлению уникальной картотеки по немецким разведслужбам61.

И хотя в те времена не было термина «выдача заключенных», процедура, разработанная британской разведкой во время Второй мировой войны, напоминает недавно введенную правительством США политику «чрезвычайной выдачи заключенных», которая, по утверждению ее сторонников, является необходимой тактикой в «войне с террором». Однако между ними существует фундаментальная разница. Во время Второй мировой войны шпионов Германии и стран оси доставляли в Великобританию с британских территорий за рубежом именно для того, чтобы обеспечить их эффективный допрос, что в лагере 020 означало любой метод, за исключением физического насилия. Являясь резкой противоположностью этому, политика «чрезвычайной выдачи заключенных», введенная после 11 сентября 2001 г., означает совершенно обратное: правительство США и их союзники намеренно отправляют подозреваемых в третьи страны, где не защищены права человека и где их могут, как утверждают, подвергать пыткам, чтобы получить разведывательную информацию. За этой политикой «чрезвычайной выдачи заключенных» стоит предположение, что пытка может дать информацию. С учетом опыта МИ-5 во время Второй мировой войны и наблюдений ее самого успешного следователя Стивенса кажется сомнительным, что это так. Неизбежным выводом является изречение Уильяма Питта-младшего: «Необходимость – это повод для любого посягательства на свободу человека».

Если самые крупные успехи британской разведки в годы войны были достигнуты в борьбе с ее врагами – странами оси, то ее самый крупный провал состоял в недостаточном наблюдении за своим союзником – Советским Союзом. Разведслужбы Великобритании – МИ-5, SIS и GC&CS – не были слепы и видели советскую угрозу во время войны даже после июня 1941 г., когда эти две страны и стали союзниками. Еще в 1942 г. заядлый курильщик Гай Лиддел – начальник отдела В МИ-5 в годы войны – мрачно записал в своем дневнике, который он диктовал своему секретарю в конце каждого рабочего дня: «Нет сомнений в том, что русские гораздо лучше разбираются в деле шпионажа, чем любая страна в мире. Я абсолютно уверен, что у них с этим все в порядке, а нам следует более активно наводить об этом справки. Они станут для нас огромным источником проблем, когда война закончится»62.

Проблема британского разведывательного сообщества состояла в том, что сбор сведений о союзнике был чрезвычайно щепетильным делом. В своем дневнике Лиддел отметил в 1943 г., что если МИ-5 все же попытается изучать советскую угрозу – а необходимость этого он ощущал все сильнее, – но будет разоблачена, то тогда поднимется «ужасный скандал». Как только Советский Союз вступил в войну в июне 1941 г., министерство иностранных дел наложило запрет на все операции по сбору информации о нем. Несомненно, союзники не шпионят за союзниками – честное, но совершенно наивное предположение, когда оно касалось Советского Союза. Теперь мы знаем из советских архивов, что Москва выделяла столько же средств на сбор разведданных о своих союзниках в военное время – Великобритании и США, сколько и о своих врагах – странах оси63.

Несмотря на то что руки у британских разведслужб в плане шпионства за Москвой после июня 1941 г. были крепко связаны министерством иностранных дел, они пытались изобрести способы обойти этот запрет. GC&CS придумало свой оригинальный способ получения информации, используя перехваченные немецкие сообщения, которые касались Советского Союза. МИ-5 также предприняла меры и продолжала изучать советскую угрозу, открыв новый отдел Ф, который занимался расследованиями «подрывной деятельности» коммунизма и Советского Союза. Отдел Ф возглавил Роджер Холлис, пришедший на работу в МИ-5 в военное время из табачной фирмы на Дальнем Востоке, который покинул Оксфорд до получения диплома, – Ивлин Во назвал его «хорошим оксфордским выпивохой». Как мы увидим, Холлис станет генеральным директором МИ-5 и будет ложно обвинен в том, что он советский шпион. На самом деле он, возможно, более чем кто-либо другой в британском разведывательном сообществе серьезно относился и пытался изучать советскую разведывательную деятельность во время войны, утверждая, что этот леопард не поменял свою окраску. Не советское посольство в Лондоне, которое теперь было запретным плодом, главным приоритетом отдела Ф под руководством Холлиса было наблюдение за Компартией Великобритании. Этого не было достаточно, чтобы засечь шпионскую деятельность Советского Союза, так как советские шпионы умели дистанцироваться от легальных коммунистических организаций, но с учетом ограничений, наложенных на отдел Ф, это был единственный легальный путь, который оставался для него открытым. Одна из личных побед Холлиса произошла в 1942 г., когда он организовал установку прослушивающей аппаратуры в штаб-квартире Британской компартии на Кинг-стрит в Лондоне. Этими прослушивающими микрофонами, носившими кодовые названия «стол» или «спецсредства» в документах МИ-5, почти наверняка были телефонные трубки, модифицированные таким образом, чтобы всегда быть включенными и улавливать окружающие разговоры. Как мы увидим, они дадут МИ-5 ключевую информацию в послевоенные годы о различных антиколониальных лидерах «освободительных» движений, которые поддерживали связь с Компартией Великобритании64.