Джеймс только застонал, но Роберт его пессимизма предпочел не заметить.

— Я придумаю что-нибудь. И все же твой повышенный интерес к этой девушке весьма меня беспокоит. Потому мне кажется, тебе по возможности следует избегать общения с ней. Собственно говоря, почему бы тебе не остаться на ужин? Пожалуй, немного времени, проведенного вдали от нее, позволит тебе трезво взглянуть на вещи. Джеймс неуверенно помялся, но затем согласно кивнул. По крайней мере это лучше, чем сидеть и смотреть на Маргарет с вожделением какого-нибудь влюбленного щенка.

Мэгги задумчиво осматривала сад. День выдался теплый и ясный. Солнце ярко озаряло растущие вдоль аллеи разноцветные розы, но Мэгги не замечала их, размышляя о хозяине этого дома. Все упорнее она возвращалась к идее повторного побега, и все чаще ей казалось, что идея эта вовсе не лишена смысла.

Невероятно утомившись после разговора в библиотеке, Мэгги попросила, чтобы ленч ей подали в комнату. Она хотела избежать еще одной утомительной беседы. К ужину она, правда, успела отдохнуть и пребывала во всеоружии, однако этот негодный человек нарушил все ее планы, не появившись за столом. Она отужинала в одиночестве — если, конечно, так можно выразиться, когда тебя окружает армия слуг, — и ощутила некоторую тревогу, обнаружив, что ей недостает этого высокомерного франта. Попытки убедить себя в том, что вызвано это исключительно чрезмерной скукой, успехом не увенчались.

Когда же нынче утром Энни сообщила ей, что лорд Рэмзи не появится и к завтраку, сердце ее упало, так что Мэгги даже разозлилась на себя. Девушка пояснила, что «его светлость вчера очень поздно вернулись от лорда Маллина». Это было все, что сказала служанка, но по ее неодобрительному взгляду Мэгги поняла, что лорд вернулся в хорошем подпитии. Причина отсутствия, таким образом, была вполне уважительной и не требовала дальнейших разъяснений.

Необъяснимыми, однако, оставались те смутные чувства, которые она испытывала к своему похитителю. Мэгги никак не могла в них разобраться. Джеймс Хатлдон казался ей невыносимым, высокомерным типом. Но, несомненно, он привлекательный мужчина, и общение с ним нельзя назвать безынтересным. Каждый раз, приближаясь к нему, Мэгги чувствовала себя так, словно вновь шла по выступу за окном, как во время своих злоключений на журналистском поприще. У нее складывалось впечатление, будто его близость таит в себе новую опасность, будоражащий нервы риск. Отсюда напрашивался вывод, что профессия, возможно, начинала оказывать на нее дурное влияние: ей стало нравиться рисковать.

Этим утром Мэгги поймала себя на том, что расспрашивает Энни о лорде Рэмзи, пока девушка расчесывала ей волосы. К большому своему облегчению, она выяснила, что хозяин поместья никогда не был женат. Он старший ребенок в семье. Его младшая сестра София вышла замуж за лорда Прескотта двумя годами раньше. Родители их без вести пропали в море, когда они с сестрой были еще детьми, а потому они оказались на попечении тети и дяди. Пока Джеймс воевал, однажды ночью его дядя умер во сне, однако тетка, леди Барлоу, жила и здравствовала по сей день.

Это все, что удалось Мэгги вытянуть из служанки. Неприятие и смущение вызывал в ней тот факт, что непонятное чувство заставляло ее задавать вопросы. Она ведь вовсе не собиралась симпатизировать лорду Рэмзи. Возможно, если бы он относился к ее профессии с меньшей резкостью и скептицизмом, не являлся столь ярым приверженцем традиционных, консервативных взглядов, она и могла бы проникнуться к нему некоторой симпатией. Однако заводить дружбу с человеком, который смотрел на нее свысока, презирая уже за то, что она зарабатывает себе на пропитание, она не намеревалась категорически. А потому Мэгги сомневалась, что после того, как ей удастся наконец убедить Джеймса Хатлдона в нецелесообразности его вмешательства в ее жизнь, ей когда-либо еще придется встретиться с ним. Они вращались в разных кругах общества: во всяком случае, ее теперешнее финансовое положение не позволяло ей вести одинаковый с лордом Рэмзи образ жизни.

Мэгги отнюдь не принадлежала к тому сорту людей, что увивались за вещами, которых не могли себе позволить, так что с лордом Рэмзи у нее ничего общего быть не могло — в этом она убеждала себя на протяжении всего завтрака. И именно об этом она напоминала себе теперь, гуляя по саду Рэмзи. Она достаточно разумный человек, чтобы соблюдать все надлежащие рамки приличия.

Все, что ей нужно теперь, — это убедить лорда Рэмзи, чтобы он отпустил ее домой и она могла вернуться к своей обычной, размеренной жизни.

— Не соблаговолит ли милорд приступить к завтраку? Джеймс, не останавливаясь, отмахнулся от Уэбстера, продолжая свой путь по холлу в сторону выхода, и задержался лишь затем, чтобы взять с вешалки свою шляпу и накидку. Не голод терзал его этим утром. Что ему действительно, сейчас требовалось — это немного свежего воздуха, дабы проветрить свой бедный мозг. Кроме того, прогулка явилась бы хорошим поводом избежать лишней встречи с его злополучной гостьей. По крайней мере до тех пор, пока лорда Маллина не озарит обещанная им идея.

Мало что запомнилось Джеймсу из их долгого стратегического совещания, последовавшего за чудесным ужином, сервированным слугами Роберта. В основном он вспоминал портвейн лорда Маллина — по-прежнему один из лучших в Англии. К сожалению, именно он явился причиной его дурного самочувствия следующим утром. А дурное самочувствие, в свою очередь, востребовало немедленной прогулки по саду. Во-первых, для того, чтобы как следует проветриться, а во-вторых, чтобы избежать встречи с леди Маргарет хотя бы до того, как он наберется сил.

«Кроме того, — решил Джеймс, — нужно постоянно думать о Джеральде». Мысль о друге хоть как-то удержит его в узде и не даст сойти с ума от этой девицы. Решив, что стратегия выбрана им верно, он довольно кивнул самому себе и поднял голову — как раз вовремя, чтобы не врезаться в спину той самой женщины, общения с которой он так усердно старался избегать.

«Проклятие», — мелькнула в его сознании беспомощная мысль, когда она удивленно обернулась.

Следующей его мыслью было то, что необходимо сохранять хладнокровие. Сейчас светлый, яркий день. Они в саду, перед домом. Все, что нужно, — это думать о Джеральде, тогда он, несомненно, сможет держать себя в руках. Джеймс никогда прежде не позволял природному инстинкту взять верх над своим разумом, почему же должно все измениться? И все же Джеймсу отчего-то казалось, что теперь, когда он признался себе в обуревавших его сладострастных желаниях, справляться с ними ему будет еще труднее.

«Дело в отсутствии того барьера, который могли бы воздвигнуть между нами чистота и невинность этой девушки», — закрадывались в голову мрачные, ниспосланные ему некой темной стороной его сознания мысли, и сопротивление Джеймса мгновенно ослабевало. А как прелестна была Мэгги в этом изящном белом платье, которое, как нарочно, придавало ее внешности еще больше детской невинности. Оно едва не заставило Джеймса забыть о том, во что она была одета той ночью в публичном доме; ее волосы тогда не были собраны и приподняты на затылке, а беспорядочно падали на плечи, словно золотая россыпь. Тогда она будто недавно поднялась с постели — что, несомненно, соответствовало действительности, — и казалось, кожа ее слабо блестит, просвечивая сквозь тонкую красную материю этого…