Он упал перед ней на колени и принялся кончиком языка ласкать сначала одну ее грудь, потом другую. Как восхитительно контрастировала малиновая кожа ее сосков с гладкой кожей ее грудей цвета слоновой кости.

Аллегра пошевелилась, прижимаясь к нему поближе. Ксавьер понял намек и стал целовать ее живот, опускаясь вниз, а потом поцелуями обвел резинки ее чулок. Он всерьез подумывал о том, чтобы просто разорвать ее трусики, но потом взял себя в руки и стянул их, поглаживая ее кожу. Он уткнулся носом в ее бедра, потом очень медленно провел языком по ее мягким складкам.

— Ксав!..

Он почувствовал, как у нее подогнулись колени, и поддержал ее, чтобы она не упала. Потом встал, подхватил ее на руки и отнес в постель. На то, чтобы снять с себя одежду, у него ушло ровно три секунды. Ксавьер выхватил из бумажника презерватив. Руки у него дрожали так сильно, что он с трудом надел его. Потом он встал на колени между ее бедер.

— Сейчас? — прошептал он.

— О да, — выдохнула она. — Люби меня, Ксав.

Он любил.

Он любил эту потрясающую женщину всей душой, каждой клеточкой тела. Всегда любил. Какое-то время он ее ненавидел, когда думал, что она его подвела. Но теперь он знал — это было недоразумение. Если бы только он мог побороть этот дурацкий страх и довериться ей. Довериться себе. Любить ее так, как он хотел ее любить.

— Je t'aime, — прошептала Аллегра, и он потерял способность мыслить разумно, он ощутил, как сильно любит ее, хочет ее, нуждается в ней.

Он мягко скользнул в нее. Как приятно, когда она вот так сжимает его, такая горячая, готовая к его любви. Он вошел чуть глубже и был вознагражден ее полным удовольствия всхлипом. Как же ему нравилось, что Аллегра совсем себя сейчас не сдерживает. Ксавьер впился ей в губы поцелуем, она сжала в кулаки руки, которыми перебирала его волосы, и поцеловала его в ответ, требовательно и жадно, так же как он сам. Он почувствовал, как ее тело начало сжиматься вокруг него, и это подтолкнуло его к собственному оргазму.

Кончая, он прошептал:

— Элли, je t'aime, — и обнял ее так крепко, как только мог.

Она прижала кончик пальца к его губам:

— Не смей этого говорить. Я знаю, ты так думаешь, но только не говори этого. Подари мне хотя бы одну ночь.

Он поцеловал кончик ее пальца.

— Я больше не могу мыслить здраво.

— Тогда останься сегодня со мной, Ксав. Я хочу завтра проснуться в твоих объятиях.

Он тоже этого хотел. Очень хотел.

— В последний раз… — Она вздохнула. — Я просто хочу, чтобы ты меня обнял.

— Я знаю, petite. — Он поцеловал ее и пошел в ванную.

Когда он вернулся, она опиралась локтем на подушку, и он увидел застывший в ее глазах страх. Он знал, все это только осложнит дело, но сегодня он будет действовать по велению сердца, а не разума, и будет спать, сжимая ее в своих объятиях.

Когда он скользнул под одеяло и обвил ее руками, он увидел, как она облегченно выдохнула.

— Все будет хорошо, — мягко сказал он.

Хоть он и знал, что врет.

На следующее утро Аллегра проснулась на плече у обнимающего ее Ксавьера. Судя по его размеренному дыханию, он еще спал. И она осталась лежать, не желая портить такой момент, наслаждаясь его близостью.

Когда он наконец-то пошевелился, она улыбнулась ему:

— Доброе утро.

— Доброе утро.

Она увидела панику в его глазах и погладила его по лицу:

— Эй, это Париж. Украденный день, вырванный из времени. Никаких разговоров, никаких упреков. Будем гулять по Парижу и получать удовольствие. Договорились?

— Договорились. Но мы должны сегодня после обеда сесть на поезд и уехать домой.

— Тогда надо вставать, чтобы не потерять ни одной драгоценной минуты. — Она легко коснулась поцелуем его груди. — Не хотите присоединиться ко мне в душе, месье Лефевр?

Все его тело напряглось. Аллегра чувствовала, как борется в нем сердце с разумом. К счастью для нее, сердце, похоже, победило, потому что он вылез из постели, подхватил ее на руки и понес в душ.

Они позавтракали горячим черным кофе с шоколадными булочками, пошли в Лувр, потом рука об руку побродили в саду Тюильри, любовались скульптурами и фонтанами, смотрели, как дети запускают в пруду деревянные лодки. В музее Оранжери они посмотрели огромное полотно с лилиями Моне, потом на метро вернулись на Монмартр и на фуникулере поднялись на вершину холма.

Базилика Сакре-Кёр внутри оказалась еще прекрасней, чем снаружи. А потом Ксавьер сдержал обещание и отвел Аллегру на Площадь Холма.

Как он ей и говорил, там было много художников.

Через десять минут Аллегра была счастливой обладательницей прекрасного двойного портрета. И Ксавьер на нем смотрел на нее так, словно она ему небезразлична.

Наконец настало время им сесть на поезд и ехать обратно в Авиньон. Их полдня вне времени закончились. Как будто прочитав его мысли, Аллегра спросила:

— И что дальше?

— Не знаю, — честно ответил Ксавьер. — А чего ты хочешь?

Она глубоко вздохнула:

— Я хочу мужчину, который хотел бы того же, чего и я. Мужчину, который уважал бы мою независимость, то, что я личность и у меня есть свой взгляд на вещи. Мужчину, который равно уважал бы мой интеллект и мое тело.

Это он может. Точно.

— И я хочу где-нибудь пустить корни. Я хочу мужчину, который хотел бы быть там же, где я.

У Ксавьера по спине прошел холодок.

— А где ты хочешь быть? На винограднике?

— Мне очень нравится в «Les Trois Closes». И все же… может, да, а может, нет. Не знаю. — Аллегра развела руками. — Сейчас я на перепутье. Мне нужно решить, где я хочу быть.

Он догадывался, чего она на самом деле хочет. Судя по тому, что она рассказывала ему о Лондоне, она предпочтет вернуться туда. К своей спокойной жизни и своей независимости.

Лондон.

Значит, ему в ее жизни места нет.

Он не сможет поселиться в Лондоне, даже ради нее. Слишком сильно он будет скучать по дому.

Аллегра мысленно вздохнула. Опять он от нее закрылся. А она была с ним настолько открыта, насколько только возможно.

— Это твоя жизнь. Твое решение, — сказал он. — И только ты можешь его принять.

Вот тут он и должен был добавить: «Но я хочу, чтобы ты осталась».

Или он опять действует по зову разума и боится рисковать?

Аллегра могла бы обвить его шею, притянуть к себе его голову, и она знала, что он ей ответит. Физически они идеально друг другу подходили.