Машина «Скорой помощи», достигнув конца Непонсет-стрит, делает правый поворот на кантонский аналог Вашингтон-стрит. Свет в угловом магазинчике «7-Eleven» не горит, витрина треснула посредине, стекло пока еще держится, но обречено, как тающий лед антарктического шельфа. Вереница местных магазинов и компаний на другой стороне улицы тоже не освещена. У похоронной конторы и на соседней автостоянке ни души. Каким бы жутким ни выглядело скопище охваченных паникой людей вокруг Норвудской больницы, тихое безлюдье в самом центре Кантона — независимо от того, прячутся ли жильцы по домам, разбежались или пережили страшную катастрофу — действует на нервы еще больше и ощущается как неизменное состояние, после которого уже не будет возврата к прежней жизни.

Натали говорит в телефон: «Мы приближаемся к Коббс-корнер, а значит, наш дом совсем рядом и ближе с каждой минутой».

Коббс-корнер — точка, где сходятся границы трех городов (Катона, Стоутона и Шэрона), она приходится на перекресток Вашингтон-стрит и шоссе № 27. Разросшаяся сеть торговых центров по обе стороны дороги, из которых самый крупный находится слева, представляет собой одноэтажный лабиринт фирменных ресторанов и магазинов с примесью медленно испускающих дух семейных магазинчиков и контор. Супермаркет обозначает заднюю границу торгового комплекса и отнесен от дороги на триста-четыреста метров. С этого расстояния невозможно определить, открыт он или нет. Рамола старается долго не глазеть в направлении супермаркета, безотчетно опасаясь, что ее заметят и заподозрят в управлении спецтранспортом без должных полномочий.

Натали произносит: «Я… пожалуй, закончу. Мы еще поговорим. Обещаю. Если я не сдержу слова, знай, что это не специально. Люди часто нарушают обещания, ничего не поделаешь. Обещания — те же благие пожелания. Ага. Отличная вещь, если помнить, что они не всегда помогают и не всегда сбываются».

— Теперь ты говоришь, как бешеный Йода, поймавший приход. Прости, прости, не удержалась. Ты это потом вырежешь, правда?

— Я тебе говорила, что тетя Мола полный атас. Люблю. Баю-бай, сассафрас. — Натали опускает телефон на колени экраном вниз. — У меня будет дочь, к твоему сведению.

— Ты же говорила, что не успела установить пол…

— Не успела. И первые флюиды ощутила всего пару недель назад. Но теперь я точно знаю: будет девочка.

В светофоре на Коббс-корнер мигает красный свет, это ненормально. Рамола сбрасывает скорость до минимума, однако не останавливается. Убедившись в отсутствии встречного транспорта, она резко поддает газу и проскакивает перекресток. Вашингтон-стрит превращается в Бей-роуд, окруженную редкими домами и лесом, — промежуток между Стоутоном и Шэроном на подъезде к Эймсу. Коббс-корнер быстро тает в зеркале заднего вида, за окнами мелькают деревья с красно-оранжевой листвой. До пресловутого перекрестка Пять Углов и конечного пункта назначения, медицинского центра Эймса, остается около пяти миль.

— Так близко от моего дома, — говорит Натали.

— Извини. Надо было выбрать другой маршрут.

— Нет, так быстрее всего. Я все думаю, там ли еще Пол, но он, конечно, там. Я понимаю, что он не хренов зомби. Впрочем… не знаю. Появился ли хоть кто-нибудь? Попытался ему помочь? Передвинул? Увез? Соседи наверняка меня… нас услышали. Никто не пришел на помощь. Я надеюсь, что… что я убила того долбаного гада. Что он больше ничего не сделает с Полом.

Натали замолкает и, когда они проезжают мимо Вудлоун-стрит, закрывает глаза правым локтем. По прямой дом Натали отсюда меньше чем в пятидесяти метрах. Кто-либо стоявший на Бей-роуд мог бы легко услышать крики Натали и Пола до и во время нападения.

Серая белка выскакивает на дорогу перед машиной, но, передумав, возвращается на обочину, покрытую густым слоем красной сосновой хвои. Белка сучит передними лапками — так заламывает руки охваченный беспокойством человек.

Натали со вздохом опускает руку, ворочается, поправляя положение сиденья.

— Мне надо бы попи́сать. Пожалуй, дотерплю. Если не выдержу, прости, «Скорая». — Приподняв согнутую в локте левую руку, она тихо ругается. — Рука болит. Разболелась ни с того ни с сего. Сначала как тычок ножом, потом жжет и немеет. Ой, твою мать. Опять резануло. Отдает в плечо.

— Я уверена, что ты немного потянула руку, когда садилась в машину… ох, я снова придумываю отговорки, да? Извини. Я понимаю, что у тебя с рукой не все в порядке. Так лучше?

— Не надо снисхождений. А впрочем, валяй. Чувство такое же, как в тот момент, когда тот тип укусил меня. Трудно передать. — Натали теребит рукав желтой толстовки.

Возвращение болевых ощущений в месте укуса — типичный признак заражения вирусом бешенства у человека. Разумеется, в обычных условиях этот симптом у пациентов проявляется лишь через несколько недель. От чего болит рука Натали — укуса или инфекции, — установить невозможно.

После поворота на холме Крессент-Ридж справа показывается молочная ферма с популярным среди местных жителей киоском мороженого. Летними днями с полудня до позднего вечера у каждого из восьми окошек раздачи выстраивается очередь из пятнадцати-двадцати человек. Сейчас нет ни очередей, ни машин на стоянке (передняя часть заасфальтирована, дальняя — утрамбованный грунт), ни коров, лениво пасущихся на огороженных полях и лугах.

Из-за киоска вылезает тощая собака, совершает обход автостоянки. Шерсть на груди и животе — белая, на спине и ногах — бурая и рыжеватая. Длина и пушистость хвоста преувеличены, как на детском рисунке.

— Надеюсь, собака не потерялась, — говорит Рамола.

— Кажется, это — койот.

Морда животного скорее напоминает волка, чем собаку. Шерсть грубая, свалявшаяся. Уши — заостренные треугольники. «Похоже, ты права», — соглашается Рамола. Она никогда не видела койота живьем.

Койот не выглядит уверенным в себе, зорким хищником, контролирующим свою территорию, животное шатается и растерянно кружит вокруг одного и того же места. Хвост висит. Ноги дергаются и дрожат. Морда на вытянутой шее бессильно опущена к самой земле. Из пасти течет белая, тягучая слюна.

— Почему ты тормозишь? — спрашивает Натали.

— Я не торможу. — Однако быстрый взгляд на спидометр подтверждает, что скорость упала до 25 миль в час. Рамола жмет на педаль газа, мотор издает глухой рык.

Койот делает рывок, на который не казался способен всего секунду назад. Его бег лишен грации и ритма, ноги движутся сами по себе безо всякой координации, будто стучать лапами по асфальту для койота важнее, чем продвигаться вперед.

— Черт, черт! — восклицает Натали. — Не сбей его…

Рамола рывком уводит фургон на встречную полосу. Резкое смещение веса тащит их еще дальше влево, на чью-то лужайку перед домом. Рамоле удается не потерять управление и сохранить прежнюю скорость. Лупить по тормозам нельзя — внезапное торможение туго натянет ремень безопасности на животе Натали. Вцепившись в руль, Рамола морщится в ожидании удара койота о машину, в то же время надеясь, что они не столкнутся.