Вино, сыр и вяленое мясо

Разговор о жизни — ни о чем и обо всем. Как в молодости

Под утро Оттавио снова захмелел, но чувствовал он себя отлично. Брат был совсем не похож на него, спокойный, педантичный, расчетливый. Но Оттавио любил его, как любил всех, кто принадлежал к его роду. Ведь в жизни не на кого положиться и никому нельзя доверять. Кроме семьи.

— Есть еще разговор, — Секондино выдул изо рта очередной клуб дыма. — Наш великий план, — в его голосе слышался неприкрытый сарказм, — похоже, он терпит крах. Мне пятьдесят. И я всего лишь полковник. Выше, как ты понимаешь, только маршалы. Но у маршалов есть свои дети. Правда, я служу у Вальдштайна, а тот последнее время изрядно поднялся. Но мое время уходит. И всегда остается возможность, что меня убьют в следующем бою. Ты застрял здесь, ну да ты больше не судейский крючок. Но твоя служба у префекта в общем-то тоже тупик. Наш дорогой Квинт [65] кое-чего добился, выбран таки капитаном на последнем сборе его компании. У него под началом две баталии, серьезная сила. Но он по-прежнему торчит в Лации, на контракте. И он единственный из нас троих обзавелся семьей и строгает детей как заведенный. Пока три девочки. У нас со всех сторон тупик. Когда мы давали клятву, шестнадцать лет назад, предстоящая дорога казалась легче. А теперь… Я разуверился, брат. На меня, как на потенциального главу нового рода, скорее всего, уже можно не рассчитывать. Возраст, риск… Отсутствие знатного покровителя…

— Хватит ныть, Дино. Я ведь уже неоднократно предлагал тебе. И еще раз повторю. Стань одержимым [66]. Скажи да, и я завтра отправлюсь в Обитель Святого Духа. Я лично найду подходящего духа-симбионта, договорюсь с ним. Выбью разрешение на обряд. Позову себе в помощь хорошего церковного каноника. Рассчитаю ритуал. Я лучший ритуалист в этой дыре. Ну почти. Клянусь Владыками, вероятность успеха будет наибольшей! Ты сам говоришь, что можешь погибнуть в любое время! Чего ты боишься? Одержимость — это твой дополнительный шанс на выживание на войне! Раны — ерунда. Главное — конечности не терять! Долой старость. Долой болячки! Темные духи, да этот вариант всем хорош!

— Я не боюсь умереть. Но я очень боюсь потерять душу или сойти с ума. — Дино нахмурился, покусывая чубук погасшей трубки.

— Я гарантирую, что душа твоя останется в целости, а если ты рехнешься, я лично тебя пристрелю.

— Спасибо, брат, — очень серьезно сказал полковник. — Я ожидаю от тебя этой услуги, если что-то пойдет не так. Сколько времени может занять все это… безобразие?

— Ну, на поиск подходящего духа, разрешение получить, с церковниками сговориться… неделя-две, — забормотал Оттавио, прикидывая варианты. — Еще несколько дней на подготовку самого ритуала. Ну и после ты можешь проваляться пластом от суток до недели. Стой. Так ты что, согласен?

— Да. Действуй.

Глава третья. Flagrante delicto [67]

Романы и реальность

1

— Скажите, Оттавио, — внезапно прервав монолог о достоинствах и недостатках «рыцарской поэзии» тринадцатого и четырнадцатого веков, обратился к лацийцу его начальник, — у вас есть мечта?

Дело происходило за обедом. Обед у маркиза больше напоминал священнодействие и длился не меньше часа, следуя заранее заведенному ритуалу.

Во время приема пищи маркиз категорически запрещал присутствующим за столом говорить о делах. При этом поглощать пищу молча гер Шлоссен был, видимо, органически не способен, поэтому, в перерывах между тщательным пережевыванием еды и в паузах для перемены блюд, которых было четыре, он говорил.

Судя по тому, что за последние два дня службы успел понять Оттавио, его патрону не требовался собеседник, ему вполне хватало внимательного слушателя. Поэтому вопрос застал Оттавио врасплох.

— Мечта, ворст? — он на секунду задумался, — Я хочу вернуть для своего семейства наследуемый титул и герб. Добиться этого сейчас для моего поколения, чтобы передать семейный дар наследнику рода в полном объеме. Вот такая у меня мечта.

— Это не мечта, — ворчливо отозвался гер Шлоссен, устраивая свою тушу поудобнее в глубинах кресла. — Это вполне исполнимая жизненная цель. Да-да, не стоит вам с таким скепсисом поджимать губы. Вы думаете, вам просто повезло попасть ко мне? Нет. Сюда вас привели ваша репутация, ваше трудолюбие и упорство — ваши дела. Вас заметили, Оттавио, причем уже на самом верху, — для верности маркиз резко ткнул похожим на сардельку указательным пальцем в потолок. Оттавио только надеялся, что этот жест означал «графа Шпандау», а не то, что его заметил кто-то из слуг, проживающих на третьем этаже. — Сейчас Райх в кризисе, наступили смутные времена. А в смутные времена люди вроде вас или ваших братьев ценятся на вес золота. Но вернемся к мечтам. Мечта, мой практичный друг, это особое состояние ума и души. Это хрустальный замок, хрупкий и невозможный. Недостижимый идеал, к которому все же стоит стремиться, почти без надежды. Почти. Без надежды, — Последние слова маркиз подчеркнул резким жестом, ткнув в сторону Оттавио зажатым в правой руке массивным столовым ножом. — Наличие цели делает тебя человеком действия, способным успешно решать рутинные жизненные задачи. Наличие мечты делает нас подобными Владыкам и способными на великие дела. На великие дела, — нож снова свистнул, видимо, рассекая воображаемую куропатку. Настоящих должны были вот-вот доставить к столу.

— Вы когда-нибудь любили? — резко сменил тему гер Шлоссен. — По-настоящему, взахлеб, до самозабвения. Как в великих рыцарских балладах?

— Да, гер Шлоссен. Мне кажется, что да. Но я не готов это обсуждать. Эта история закончилась… банально. Не как в балладах.

Оттавио вновь почувствовал застарелую душевную боль.

Столько лет прошло, шестнадцать?

Он никогда бы не подумал, что спустя столько лет все еще будет ощущать хоть что-то. Та история оставила в его душе давно закрывшийся рубец. Старые телесные раны зарастают, но болеть не перестают. Это было ему отлично известно.