– Так… Триста шестьдесят пять умножаем…, – высветившаяся цифра, которая, видимо, несказанно порадовала его. Он молча протянул калькулятор, предвкушая мой шок. – Как вы сможете выплатить эти деньги?

На негнущихся ногах я сделала несколько шагов и почувствовала, что нахожусь на грани обморока – голова стала словно ватная и перед глазами замелькали черные мушки. Во рту пересохло, и я не могла вымолвить ни слова. Где –то в мозгу билась мысль, что нет никакого договора, и ни один суд не удовлетворит подобный иск. Но я была перед ним беззащитна, как кролик перед удавом.

Мне даже казалось, что я вижу по обеим сторонам от него дюжих молодцев. Здоровых и таких же бритых, как и он. Что, если они заберут мою девочку, и я вынуждена буду подписать любую бумагу? От страха мне совсем стало дурно.

– Водички? – участливо спросил Липецкий и откупорил одну из маленьких бутылочек, стоявших на тумбочке слева от него.

С трудом проглотив плотный комок, мешавший говорить, я только испуганно кивнула, а этот хозяин жизни, протянувший мне воду, продолжал давить, не давая толком осмыслить происходящее.

– Против вас лично я не имею ничего. Но вы должны понять, что репутация собственного бизнеса для меня важней всего. Эта Диана хочет вашей крови. И, насколько я знаю людей, ни перед чем не остановится. Она беспринципная и целеустремленная барышня. Знаете, как говорят: «И ложечки уже нашлись, но вы все равно к нам больше не ходите!» Мне ни к чему заваруха в интернете. Отельный бизнес – это не та сфера, где скандал только поднимает популярность.

Он говорил негромко, обволакивающе, гипнотизирующе. И поэтому я никак не могла уловить связь между навязываемым долгом и неминуемым увольнением. Мысли плыли, мозг плавился, и мне жутко хотелось провалиться. А Липецкий окончательно задавил, подвинув чистый лист бумаги и ручку на край стола.

– Садитесь и пишите. Заявление об увольнении по собственному желанию. Чтобы мне не пришлось находить более неприятные для вас формулировки.

Я уронила себя на стул, и слезы снова закапали из глаз. Наверно, никому так дорого не обходились два поцелуя…Но у меня все не как у людей…

– И.о директора ООО «Сосновая роща»

Орехову И.Н….

Как школьнице, он мне диктовал, а я послушно водила ручкой по бумаге, практически не видя того, что пишу.

– Число, подпись.

Поставив свою закорючку, я отдала листок Липецкому.

– Вы думаете, я монстр? Нет, я деловой человек. И у меня к вам такое же предложение. Девушка, я смотрю, вы не избалованная. Убираться умеете?

Я машинально кивнула. Липецкий откинулся на кресле и довольно улыбнулся. Точь-в-точь, как сытый кот.

– Ну и прекрасно. Собирайте свои вещи. Будете с дочкой жить у меня. И Данечке будет веселей. А то живем мы за городом, по соседству детишек нет. К нам приезжают преподаватели, но сыну с ними скучно. А так за компанию будут заниматься. Питаться будете с персоналом. С зарплатой я еще не решил. Либо часть буду удерживать в счет долга…. Либо введем другую систему взаиморасчета…

Прекрасного в его предложении я находила мало. Особенно после того, как мои пальчики сейчас чуть-чуть поработали. Не зря маленьким деткам обязательно нужно развивать мелкую моторику – вместе с пальчиками развивается мозг. Для человека, имеющего сеть раскрученных отелей и много чего еще в придачу, прибыль, которую он якобы недополучил из-за меня, была просто смешной.

И естественно, он не стал бы заморачиваться, чтоб вытрясти из меня эти деньги. И уволить меня он мог просто так, не доводя до полуобморочного состояния. Никакие комиссии по труду или какие там еще органы существуют, ему не указ. В любой ситуации прав тот, у кого больше прав. И это явно не я.

Тогда зачем все это? Не думаю даже, что он боится антирекламы. У таких людей наверняка есть, кому позаботиться об имидже и заставить убрать любую информацию.

Я, конечно, не самого высокого мнения о себе, но то, что Матвей и Игнат сразу залипли на меня – это факт. И первый взгляд, брошенный на меня Липецким, был «лапающим», оценивающим. Понятное дело, в ресторан со мной не пойдешь – я не лощеная картинка. А вот потребовать «взаиморасчетов» в доме за высоким забором, где до ближайшей остановки общественного транспорта два дня лесом три дня полем….

Иначе что с меня взять?

– Я могу получить расчет? – язык меня все еще не слушался, и я это практически неслышно пролепетала. Но Липецкий и так меня понял.

– Конечно, с заявлением иди в бухгалтерию. Скажи, я велел, – он улыбнулся почти по-отечески и посмотрел на свои безумно дорогие часы.

Черт, какая же барская щедрость! Разрешить мне получить свои копейки!

Взяв бумагу, я почти на автопилоте вышла из кабинета. И сразу натолкнулась на заплаканную Ладушку. Сердце рванулось вниз, и мгновенно мои переживания насчет Липецкого и увольнения исчезли, отошли куда-то на задний план. Их заменил животный страх за своего ребенка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Солнышко мое! Что случилось?!

– Ма-а-а-м.., – всхлипывая, начала было объяснять дочка, но тут же снова разразилась плачем.

– У тебя ничего не болит? – сразу подумала о плохом и заполошенно принялась ощупывать свою девочку.

Но она отрицательно помотала головой и уткнулась мне в живот.

– Мам, ты меня не перестанешь любить? – икая, спросила малышка.

Я облегченно выдохнула. Если ничего не болит, значит, все остальное не так страшно.

– Что тебе в голову взбрело, глупенькая ты моя? Разве я могу тебя разлюбить?

Я прижала ее к себе, а потом поцеловала зареванное личико.

– Рассказывай, что случилось.

– Катастрофа случилась. Даже две, – шмыгая носом, ответила малышка.

Скорей три. Я усмехнулась про себя. Прямо катастрофический день.

– Давай тогда их разруливать. Иначе мы под ними закопаемся, – я вздохнула и попыталась успокаивающе улыбнуться.

– Их не разрулишь, – ее губы опять дрогнули, а за ними и мое сердце.

– Девочка моя! – усилием воли я взяла себя в руки, чтоб своей растерянностью не пугать ребенка еще больше. – Запомни. Нет безвыходных положений. И нет ничего такого, что нельзя рассказывать маме. Давай выкладывай, что случилось.