Неистовый стук кулаком в дверь, от которого задребезжали оконные стекла, оторвал меня от размышлений, и мне пришлось спешно идти к двери, пока припозднившийся сумасброд- инспектор не развалил наше жилище.

На пороге действительно стоял Листрейд. Морда у него была злющая-презлющая, левый глаз заплыл, правая передняя нога оказалась забинтованной, а левую заднюю он немного подволакивал – все оказалось в точности так, как и описывал минутой раньше Шерлок Зай. Я аж клюв разинул от удивления.

Инспектор оттеснил меня плечом и, даже не удосужившись поздороваться или извиниться за поздний визит, ввалился в дом.

– Возмутительно! – воскликнул он, едва не задев потолочный светильник взмахом здоровой лапы. – Просто вопиющее безобразие и форменное неуважение к инспектору полиции. Я в неописуемой ярости!

Листрейд вел себя настолько потешно, а подробное описание его внешности и настроения, выданное Шерлоком Заем, оказалось столь точным, что я не выдержал и расхохотался. Инспектор еще больше надул щеки, покрытые коротким рыжим мехом, и недобро сверкнул здоровым глазом.

– Может, скажете, господин Кряк, что смешного вы усмотрели в моем облике и положении, тогда мы посмеемся вместе!

– О, прошу прощения, инспектор. – Я с трудом спрятал улыбку. – Дело вовсе не в вас. Но, видите ли… – Я замялся, не зная, как толком объяснить свое поведение.

Листрейд в ожидании объяснений пожирал меня здоровым глазом.

– Видите ли, дорогой Листрейд, – выручил меня Шерлок Зай, откладывая газету на подлокотник кресла и поднимаясь, – это моя вина. Дело в том, что за минуту до вашего появления я описал вашу внешность и настроение, что, подозреваю, и послужило причиной смеха господина Кряка, никоим образом не желавшего оскорбить ваши чувства.

– Не понимаю, – пожал плечами Листрейд. – Что такого забавного в моем настроении и виде? И что вы ему, собственно, наговорили?

– Правду, инспектор. Только правду: у вас повреждена задняя нога, забинтована передняя, подбит глаз и вы пребываете в очень дурном настроении.

– Это так! Но что здесь смешного? Честного лиса едва не покалечили, задета честь мундира, преступников взять не удалось, а вам смешно?

– Успокойтесь, инспектор, прошу вас. – Шерлок Зай бережно взял гостя под локоть, провел к столу и усадил. – Как насчет чая? Сметаны?

– Не… откажусь. Хотя, мне кажется, уже слишком поздно.

Вспомнил-таки! А я уж думал, у него не осталось ни грамма совести: заявиться на ночь глядя в чужой дом, не поздороваться, да еще требовать к себе почтительного отношения. Я бы с удовольствием выставил Листрейда за дверь и преспокойно отправился спать, но Шерлок Зай решил иначе.

– Ни в коем случае! – сказал он. – Сейчас Уотерсон все организует, не правда ли, друг мой?

Мне не оставалось ничего другого, кроме как отправиться на кухню, поставить на плиту чайник и достать из погреба жбан сметаны, которую мы держали исключительно для гостей.

– Но каким образом вы так точно смогли описать меня, даже не видя? – спросил Листрейд, несколько успокоившись. – Верно, один из ваших трюков.

– Никаких трюков, уверяю вас, инспектор. Разве я похож на балаганного шута?

– Ни в коей мере! – поспешно заверил Листрейд. – А все-таки?

– Раз вам так интересно, могу сказать: во время вечерней прогулки я встретил нашего общего друга Хорео. Он и рассказал мне историю ваших злоключений. А поскольку Хорео сопровождал вас в травмпункт, то, разумеется, он видел, как вам смазывали глаз и бинтовали ногу.

Меня, прислушивающегося к разговору из кухни, в очередной раз постигло разочарование. Кому-кому, а мне уж точно следовало догадаться, что Шерлок Зай всего лишь был в курсе событий, о которых я не ведал ни сном ни духом. Что же касательно настроения инспектора, все, что требовалось – хорошо знать Листрейда.

– Как всегда все просто, вы не находите? – приуныл Листрейд, действительно ожидавший некоего чуда на уровне божественного откровения. Чтобы его хоть немного успокоить, я выставил перед ним блюдце и жбан. – А вот насчет истории вы правы.

– Так что же произошло на самом деле? – спросил Шерлок Зай, присаживаясь за стол.

– А разве Хорео вам ничего не рассказал?

Листрейд щедро нацедил себе сметаны в блюдце.

– Увы! Он торопился по делам и только мельком упомянул о какой-то лавке. Так что деталей я не знаю. Кстати, как вам хорек в роли полицейского?

– Пока рано с уверенностью говорить, но со временем из него может выйти неплохой полицейский, о чем я могу заявить как профессионал, – важно произнес Листрейд, не забыв подчеркнуть собственную значимость и свой немалый опыт детектива. – Мне кажется, он далеко пойдет. Но вернемся к делу. Кстати, хотелось бы услышать, что лично вы обо всем этом думаете.

– С удовольствием выслушаю вас, дорогой Листрейд.

– Итак, средь бела дня произошло ограбление двух лавок: ювелирной и зерновой. Шут с ним, с зерном, но ювелирная… Пропала уйма драгоценностей, и ни одного свидетеля и подозреваемого. Представляете? Просто уму непостижимо: никто ничего не видел и не слышал! Я, как и положено, проводил опрос в близлежащих лавках, как вдруг появились эти две пьяные рожи! Смею заметить, совершенно невменяемые: идут посреди улицы, обнявшись, размахивают бутылью и горланят дурацкие песенки.

– Кого конкретно вы имеете в виду? – уточнил Шерлок Зай.

– Я имею в виду двух пьянчуг с пруда за рынком. Два брата – Серый и Белый с довольно подозрительной фамилией Хуси.

– Что ж в ней такого подозрительного?

– Странная она какая-то, с каким-то непонятным намеком, – отозвался инспектор, лакая сметану из блюдца.

– Ну, мало ли у нас странных фамилий и имен! Мне кажется, вы слишком мнительны, инспектор.

– Будешь тут мнительным, – буркнул Листрейд, слизывая сметану с носа.

– И что же произошло дальше?

– А дальше произошло вопиющее безобразие! – инспектор выпрямился на стуле, отставил в сторонку блюдце, вытащил из кармашка на поясе платок и утер им морду. – Гуси, как я уже сказал, шли мне навстречу…

Братьев Хуси завсегдатаи рынка и торговцы знали преотлично. Здоровенные бугаи-гуси, жившие в заросшем камышом пруду, нигде не работали, лишь пили да буянили. Связываться с ними никто не решался – себе дороже, особенно если те уже успели отведать ячменной мутной. Где Хуси брали выпивку, никто толком не знал. Ходили слухи, будто братья гнали ее сами из порченного зерна, которое торговцы выбрасывали за ненадобностью на зады лавок – продать не продашь, за утилизацию нужно платить, а так зерно куда-то само собой исчезало. Тем более жители близлежащих к рынку нор и домов утверждали, что иногда чуют спиртную вонь, когда ветер дует со стороны пруда. Но полиции лезть в болото и обшаривать потайные места и кочки на предмет самогоноварения вовсе не улыбалось, да и пьянство, вроде как, не запрещено законом. Так вот и жили Серый с Белым – их никто не трогает, и они никого в свой черед.