Пинок был сильный. Роджер едва удержался на ногах, но успел схватить Бри за руку.

– Прости! – торопливо сказал он, прежде чем она пнула его во второй раз. Судя по выражению лица, Бри была готова вцепиться в него зубами. – Прости, ты права. Я не должен был ворошить старые воспоминания.

Брианна шумно втянула носом воздух на манер дракона, который собрался испепелить свою жертву. Искры гнева в ее глазах слегка поугасли, хотя на щеках по-прежнему полыхали яркие пятна.

– Вот именно, – ответила она, наградив Роджера мрачным взглядом. – Ты сказал, что между нами не должно быть секретов, и я полностью с тобой согласна. Но за одной тайной всегда может скрываться другая. Так и тянутся друг за другом.

– Я не…

Не успел Роджер закончить фразу, как послышались голоса и звуки шагов. Из тумана им навстречу вышли четыре горца. Они шагали по тропе босиком, переговариваясь друг с другом на гэльском, и несли с собой заостренные палки и сети. Чешуя свежепойманной рыбы поблескивала под дождем.

– А, певец! – Один из рыбаков бросил цепкий взгляд из-под мягкой широкополой шляпы и хитро ухмыльнулся. – Дрозд, собственной персоной! И дочка рыжего Джейми! Что, не смогли утерпеть до вечера?

– Запретный плод сладок, а благословения от сморчка-священника еще дождаться надо. – Второй горец заломил берет на затылок и выразительно похлопал свой пах, демонстрируя, про какой «сморчок» идет речь.

– Да нет же, – сказал третий и утер нос, не сводя глаз с Брианны. Та старалась поплотнее укутаться в плащ. – Он просто решил спеть ей песенку перед свадьбой.

– Я тоже знаю эту песенку, – откликнулся его приятель и расплылся в широченной улыбке, в которой явно не хватало зубов. – Но могу спеть куда лучше!

Щеки Брианны снова запылали румянцем; на гэльском она говорила не так хорошо, как Роджер, однако достаточно, чтобы понять общий смысл грубых шуток. Роджер шагнул вперед, прикрывая ее собой. Горцы не затевали ничего дурного, и дальше подмигивания и выразительных усмешек дело не пошло. Наконец первый из них стянул шляпу, похлопал ею по бедру, стряхивая воду, и заговорил серьезно:

– Хорошо, что мы повстречали тебя здесь, Дрозд. Моя мать слышала, как ты пел у костра, а потом рассказала всем своим тетушкам и кузинам, что от твоей музыки ноги сами просятся в пляс. Теперь они хором настаивают, чтобы ты непременно спел на празднике в Спринг-Крике. Моя младшенькая кузина выходит замуж; у дяди нет других детей. Зато он владеет мельницей!

– Знатный праздник получится! – вставил другой рыбак, помоложе; судя по внешнему сходству, он приходился первому горцу сыном.

– Затеваете свадьбу? – Роджер говорил на гэльском очень медленно и официально. – Значит, селедки будет вдоволь!

Два горца постарше рассмеялись над его шуткой, но их сыновья только рассеянно переглянулись.

– Эх, ребята ни разу в глаза селедки не видели, – сказал горец в берете. – Здесь родились, оба.

– А откуда вы родом, сэр? Из какой части Шотландии?

Услышав звонкий голос, горец вздрогнул от удивления. Пару мгновений он просто смотрел на Брианну, потом лицо его резко переменилось.

– Остров Скай, – ответил он. – Городок Скибост у подножия Куиллин. Меня зовут Ангус Маклауд, и Скай – земля моих дедов и прадедов. Но мои сыновья родились здесь.

Слова прозвучали тихо, и было в его голосе что-то такое, отчего бурное веселье юношей стремительно угасло, будто их окатили водой. Горец в широкополой шляпе посмотрел на Брианну с любопытством.

– А ты, дочка, родилась в Шотландии?

Бри молча покачала головой и запахнула плащ покрепче.

– Да, я тоже оттуда, – сказал Роджер в ответ на вопросительный взгляд. – Из селения Кайл-оф-Лохалш.

– Вот как, – ответил Маклауд, и на его суровом лице отразилось глубокое удовлетворение. – Значит, правду про тебя говорят? Что ты знаешь все песни шотландских гор и островов?

– Не все, – улыбнулся Роджер, – но многие. И еще выучу.

– Выучи, певец. – Маклауд медленно кивнул. – А потом научи своих сыновей. – Его взгляд остановился на Брианне, и губы тронула слабая улыбка. – Пусть поют моим детям, чтобы те помнили, откуда мы родом. Даже если им не суждено туда вернуться.

Один из юношей шагнул вперед и застенчиво протянул Брианне несколько рыбин, нанизанных на веревку.

– Возьмите, – сказал он. – Подарок на свадьбу.

Роджер видел, как дернулся уголок ее губ – от смеха или подступающей истерики? – но она приняла мокрую вязанку с королевским достоинством. И склонилась в глубоком реверансе.

– Chaneil facal agam dhuibh och taing, – медленно произнесла она со своим необычным акцентом. «У меня нет слов, чтобы выразить свою благодарность».

Юноша мгновенно покраснел, а старший горец просиял от удовольствия.

– Вот и славно, дочка, – сказал Маклауд. – Твой муж научит тебя гэльской речи, а ты научишь своих сыновей. Пусть их у вас будет много!

Он снял берет и отвесил эффектный поклон, пошире расставив босые ноги, чтобы не упасть в грязь.

– Желаем много сильных и здоровых сыновей! – тут же подхватил его приятель, а двое юношей улыбнулись и застенчиво пробормотали: – Много сыновей вам, госпожа!

Горцы пошли своей дорогой, периодически бросая назад любопытные взгляды, а они остались стоять в двух шагах друг от друга. Брианна скрестила руки на груди и разглядывала грязь у себя под ногами. Сердце Роджера опять сжалось от боли. Ему хотелось прикоснуться к ней, попросить прощения, но от этого стало бы только хуже.

В конце концов она сама шагнула навстречу. Положила голову на плечо, и холодные мокрые волосы коснулись его пораненной шеи. Роджер чувствовал, как распухли и отвердели от молока ее груди, напиравшие на него, словно каменная преграда.

– Я хочу к Джемми, – тихо сказала она. – К моему малышу.

Невысказанные слова застряли в горле, и Роджер разрывался между извинениями и гневом. Мысль о том, что Джем принадлежит другому, – не ему, а Боннету! – причиняла невыносимую боль.

– Я тоже по нему соскучился, – прошептал он. Поцеловал Бри в лоб, взял за руку и повел напрямик через луг. Гора высилась над ними, невидимая в клубах тумана; сверху долетали обрывки фраз, крики и отголоски музыки, как эхо с вершины Олимпа.

К середине утра дождь стих, сквозь облака начало проглядывать бледно-голубое небо, и у меня в душе зародилась смутная надежда на то, что вечером погода наладится окончательно. И вовсе не из-за пословиц и суеверий – мне просто не хотелось, чтобы дождь испортил Брианне свадьбу. Конечно, это не венчание в церкви Сент-Джеймс, с белым атласным платьем и россыпью рисовых зерен, но, по крайней мере, на свадьбе должно быть сухо.

Я помассировала правую руку, разминая затекшие мышцы: сломанный зуб мистера Гудвина доставил куда больше хлопот, чем я ожидала, и все-таки мне удалось выдернуть его вместе с корнями. Я вручила пациенту маленькую бутылку неразбавленного виски и велела полоскать рот раз в час для предотвращения инфекции. А уж проглатывать или не проглатывать – его личное дело.