Балия принесла кожаные сапожки на низком каблуке.

– В них вам будет куда удобнее, чем в туфельках. От постоянного дождя улицы совсем размокли.

Лучиана согласно кивнула. Все равно на ноги никто смотреть не будет; все внимание сосредоточится на драгоценностях: короткой золотой цепочке с распятием и нескольких кольцах и перстнях.

Синьора Аллибаторе встала и требовательно взглянула в высокое, в полный рост, венецианское зеркало. Его подарил на свадьбу дедушка, князь Веньер, а внучка так дорожила ценным подарком, что даже взяла с собой в Англию. И не напрасно: из резной рамы на нее смотрела настоящая красавица. Что и говорить, сегодня семья и Флоренция по праву смогут ею гордиться.

Словно прочитав мысли госпожи, Балия усмехнулась.

– Да, синьора, вы прекрасны. При всем желании высокая особа не найдет, к чему придраться. Ну, а теперь поспешите. Граф уже ждет.

Внизу, в холле, Лучиану встретил исполненный восхищения взгляд Роберта. Балия позволила гостю насладиться зрелищем, а потом молча накинула на плечи госпожи темно-зеленый, подбитый мехом куницы шерстяной плащ и подала черные кожаные перчатки с шелковой подкладкой. У крыльца уже ждали лошади: к дому леди Маргарет Бофорт предстояло ехать верхом.

Погода стояла холодная, пасмурная, но безветренная. Путь лежал по оживленным улицам, причем приходилось держаться ближе к середине, чтобы не принять на себя содержимое ночных ваз: их опорожняли прямо из окон верхних этажей. К счастью, ехали не очень долго. Возле особняка слуги приняли лошадей, а графа и его спутницу проводили в небольшую комнату, где им предстояло дожидаться приема.

Лучиана дрожала от холода.

– Никак не могу привыкнуть к этой вечной сырости, – пожаловалась она, потирая руки и пытаясь согреть окоченевшие пальцы у небольшого камина.

– В Херефорде не так противно, как в Лондоне, – заметил лорд Лайл. – Там тоже холодно, но не настолько промозгло. Здесь сказывается близость реки, да и море, конечно, дает себя знать. – Он придвинул к огню стул. – Присядьте и погрейтесь.

Синьора Аллибаторе приняла приглашение, и уже через несколько минут живое тепло сотворило чудо: щеки зарумянились, глаза заблестели, а плечи распрямились. Лучиана сняла перчатки и сунула во внутренний карман плаща.

– Так намного лучше, – призналась она.

Дверь открылась, и в комнату вошел священник в черном облачении.

– Доброе утро, Роберт, – поздоровался он и улыбнулся почтительно поднявшейся гостье. – Должно быть, это и есть миссис Аллибаторе. Я – отец Джон Фишер, исповедник леди Маргарет. Госпожа просила меня проводить вас к ней. Вам, Роберт, идти не обязательно; можете подождать здесь.

Граф быстро снял с плеч Лучианы плащ, ободряюще улыбнулся и пообещал:

– Когда освободитесь и будете готовы вернуться домой, я вас встречу.

Лучиана пошла вслед за священником: тот быстро повел по длинному коридору, распахнул последнюю из дверей и пригласил гостью в просторную комнату, где сидели и приветливо улыбались три дамы. В следующую секунду открылась другая дверь и показалась высокая элегантная особа. Все присутствующие торопливо встали и склонились в реверансе.

Леди Маргарет обладала незаурядной внешностью: тонкое лицо, большие синие глаза с правильными дугами бровей, длинный, чрезвычайно аристократический нос, аккуратный маленький рот. Одета она была в строгое темное платье, украшенное тяжелым крестом из червонного золота. Волосы скрывала тонкая кружевная накидка.

– Доброе утро, миссис Аллибаторе, – приветствовала она, опускаясь в глубокое мягкое кресло с высокой спинкой. – Прошу, присядьте возле меня. – Она показала на обитый бархатом табурет. – Благодарю вас, святой отец.

Священник кивнул и вышел из комнаты.

Прежде чем сесть, Лучиана вежливо поклонилась и произнесла:

– Спасибо, мадам.

– Роберт говорил, что вы свободно владеете английским. Это удивительно, ведь выучить наш язык нелегко. Время от времени я буду переходить на итальянский, чтобы сохранить разговор в тайне. Надеюсь, вы найдете мои познания достаточными. – Последнюю фразу она произнесла на родном языке гостьи. – Не так ли?

– Разумеется, мадам. Именно так, – вежливо подтвердила Лучиана.

– Расскажите, какое впечатление произвел на вас Лондон. Он очень отличается от Флоренции? – поинтересовалась леди Маргарет.

– Лондон мне очень понравился. Возможно, потому, что почти всю свою жизнь я провела в большом городе, если не считать нескольких летних месяцев в Тоскане, на вилле отца. И Лондон, и Флоренция прекрасны и полны жизни, но у нас улицы, ведущие к большим дорогам, заканчиваются воротами, а здесь я ворот не заметила.

– Вы – вдова, – утвердительно произнесла леди Маргарет.

– Да. Супруг был намного старше меня, но относился очень хорошо, и я отвечала искренней преданностью. Надеюсь, что смогла скрасить его последние годы. Так мне говорят все вокруг, однако женщина всегда спрашивает себя, сделала ли она для своего господина все, что могла.

– Хорошая женщина спрашивает, – одобрительно уточнила леди Маргарет. Девушка казалась умной и доброй. Впрочем, характер флорентийской красавицы не вызывал бы столь острой озабоченности, если бы Роберт Минтон не намекнул о своем к ней интересе.

Она действительно выглядела не столько женщиной, сколько девушкой.

– Расскажите о своем магазине. Насколько мне известно, флорентийская гильдия торговцев шелком прислала вас в качестве своего представителя. Но разве нельзя было поручить столь ответственное дело мужчине?

– В Милане придерживаются именно такого мнения, – ответила Лучиана, – однако у нас во Флоренции царят более просвещенные нравы.

– И более разумные, – с улыбкой заметила леди Маргарет.

– Мой отец – председатель гильдии. Меня выбрали потому, что я разбираюсь в торговле шелком. К тому же было решено, что женщина сможет лучше представить ткани. Наверное, это действительно так. Сейчас, когда удалось освободить улицу от молодых людей, собиравшихся, чтобы поглазеть на иностранку, дела пошли превосходно.

– Но после того как в городе обоснуются миланцы, неизбежно возникнет конкуренция, – предупредила леди Маргарет.

– Их шелка хуже наших, и внимательный покупатель сразу это заметит. Вот почему лорд Лайл привез его величеству ткани именно из Флоренции, а не из Милана, – гордо возразила Лучиана. – В молодости отец даже ездил в Китай и только после женитьбы на маме прекратил путешествовать и передал полномочия надежному представителю.

– А ваша матушка тоже из семьи купцов? – осведомилась леди.

– О нет! – воскликнула Лучиана. – Синьора Орианна – младшая дочь князя Алессандро Веньера и родилась в Венеции. Дело в том, что в юности она отличалась чересчур острым языком, да и приданое ей досталось совсем небольшое. Все мамины сестры вышли замуж за венецианских аристократов, а к ней так никто и не посватался. В то время отец часто плавал на Восток через Венецию и был покорен красотой и независимостью молодой княжны. Узнав, что на брак с благородным венецианцем ей надеяться не приходится, он набрался смелости и сделал предложение. Уверяет, что ничуть не удивился бы, если бы князь Веньер вышвырнул бы его из дворца прямо в канал. – Лучиана усмехнулась. – Но вместо этого дедушка принял предложение с тем условием, что жених прекратит путешествовать. Вскоре родители поженились.