Гранд в Пуатье. Камень. XI—XII вв. (стр. 188)

Скульптуры собора в Страсбурге. Камень. XIII в. (стр. 189)

ИСКУССТВО ЭПОХИ ВОЗРОЖДЕНИЯ (XV—XVI вв.)

Италия

Микеланджело. «Давид». Мрамор. Флоренция. XVI в. (стр. 174—175)

ИСКУССТВО XVII—XVIII вв.

Чехословакия

Скульптуры «Карлова моста». Камень. Прага. XVII—XVIII вв. (стр. 166—167)

Россия

Э. Фальконе. Памятник Петру Первому. Бронза. Петербург. XVIII в. (стр. 170—173)

Декоративно-монументальная скульптура Большого (Екатерининского) дворца В. Растрелли в Царском Селе. Мрамор, гипс. XVIII в. (стр. 190—191)

Декоративно-парковая скульптура из парка дворца в Кускове близ Москвы. Мрамор. XVIII в. (стр. 203)

Декоративно-парковая скульптура из парка дворца в Архангельском близ Москвы. Мрамор. XVIII в. (стр. 206—207)

ИСКУССТВО XIX—XX вв.

Франция

О. Роден. Памятник гражданам Кале. Бронза. XIX в. (стр. 176—177)

А. Фальгиер. Памятник Жанне д'Арк. Бронза. Париж. XIX в. (стр. 165)

A. Майоль. «Три грации». Бронза. Париж, Тюильри. XX в. (стр. 197)

Россия

И. Мартос. Надгробие С. С. Волконской. Мрамор. Конец XVIII—начало XIX в. (стр. 178)

Б. Орловский. Памятник М. И. Кутузову. Бронза. Петербург. XIX в. (стр. 164)

П. Соколов. Декоративная скульптура («Крылатые львы») на Банковском мостике. Бронза. Петербург. XIX в. (стр. 195)

П. Соколов. Декоративная скульптура для фонтана («Молочница с разбитым кувшином») в Царском Селе. Бронза. XIX в. (стр. 202)

Декоративная скульптура («Данаида») для фонтана в Петергофе. Бронза. Современное повторение утраченной во время второй мировой войны скульптуры XIX в. (стр. 198)

СССР

B. Мухина. «Рабочий и колхозница». Нержавеющая сталь. Москва, ВДНХ. XX в. (стр. 186—187)

3. Церетели. Декоративная скульптура плескательного бассейна в Адлере близ Сочи. Бетон, мозаика. XX в. (стр. 204)

Л. Буковский, Я. Заринь, О. Скарайн. Монументальная скульптура мемориала в Саласпилсе близ Риги. Бетон. XX в. (стр. 182—183)

Англия

Г. Мур. «Лежащая фигура». Камень. Дворик резиденции ЮНЕСКО. Париж. XX в. (стр. 205)

Япония

К. Танге. Памятник жертвам атомной бомбардировки в Паркс Мира. Бетон. Хиросима. XX в. (стр. 180—181)

Итак — монументальная скульптура! Не правда ль, слова «монументальный», «монумент», «памятник» будто порождены скульптурой? ... Они какие-то прочные, они, действительно, «скульптурные»; по-видимому, впервые и появлялись они в скульптуре, а уж затем переходили в другие виды искусства. Говорят и о «монументальном характере» отдельных произведений живописи, графики иль даже крохотной скульптурки, умещающейся на ладони. Да, «монументальный характер» отличают простота, строгость, величие (а не величина), стремление построить произведение в ясных общих формах. Обобщенно! Но ведь именно эти качества — как мы увидим дальше — свойственны особенностям построения опять-таки скульптурного изображения, особенностям отбора его смысла-содержания.

Поэтому в альбоме, посвященном монументальному искусству, скульптура появляется раньше живописи, признанной королевы искусства станкового. Королева почти всегда и остается во дворцах — слишком хрупка она для жизни вне условий художественного музея. На воле же первенствует скульптура монументальная, хотя справедливости ради следует сказать: любая скульптура, и особенно из тех, что созданы в прочных материалах, стремится в открытый простор. Порой даже сомневаешься в необходимости ее деления на монументальную и станковую. Приглядись к ней — увидишь единую семью, в которой есть «старшие» и «младшие», то есть «большие» и «малые». Большие (монументальная скульптура), как и положено старшим, живут труднее, под открытым небом. Малые (станковая, «камерная» пластика), как и положено младшим, живут под защитой ... кровли. Но, конечно же, малые тянутся к старшим! И кажется, что станковая пластика, если только она не превратилась в безделушку, в «верноподданную» королевы-живописи (а та любит окружить себя скульптурой) — временно гостит в интерьере, что она готова покинуть его в любую минуту и уйти на зеленый луг, под тень ветвистого дерева.

Это легко видеть в открытых галереях*. Строго-свободно расставлены бронзовые бюсты[92] в прекрасной «Камероновой галерее», в строгой ее светлоте. Жить бы им во внутренних помещениях; и живут подобные им. Очень красив ритм темных силуэтных голов на белом фоне стены, как может быть красива скульптура внутри архитектуры. Но сколь замечательны те, что, напротив, словно «уходящие» из галереи на волю — в зелень деревьев, в голубизну воздуха, в свежесть озера. Одна из них, отмечающая собой первую колонну, — совсем на просторе! Ее гранитная подставка, подобно постаменту, укреплена в земле, бронзовый шлем нагрет солнцем, и смотрится она так естественно под голубым небом, словно наконец-то выбралась в родной край. * 162—163

Сравнительно небольшие по размерам бюсты философов, полководцев, героев исторических, мифологических, богов, правителей и мудрецов — не монументы. Но они ведь из одной «семьи»! И черные скульптуры просты в строгом ритме общей расстановки! Особенно здесь, рядом со светлыми стенами, среди широко разбежавшихся друг от друга колонн, пропускающих в галерею дыхание неба и воды. Просты наклоны голов, суров цвет бронзы, величаво раздумье каждого, невидимо наполняющее это изумительное пространство.

В отличие от живописи и графики, которые «любят» изображать пространство-простор, скульптура любит пространство не изображенное, а настоящее, реальное, и умеет жить в нем с завидной для живописи независимостью. У скульптуры вообще постоянная потребность в пространстве. Заметь, сколь тесно крупной скульптуре в обычных жилых комнатах, где, однако, легко приживаются довольно большие станковые картины. Поэтому скульптура хорошо смотрится в очень просторных помещениях, в музейно-дворцовых залах. А еще лучше — в открытом пространстве природы и города, которое и оказывается лучшей средой для этого вида изобразительного искусства.

Монументальная скульптура не гостит, но живет в городе*. Она сродни домам, набережным, камням, оградам; она из тех же материалов, она, как и здания, — объем, и в художественном его построении она ближе архитектуре, чем живописи. Хотя будучи изображением, она ближе живописи, чем архитектуре. Это не игра слов. Вглядись, вдумайся, чтобы убедиться лично. * 164—165

Как ни странно, но порой мы не замечаем в городе памятников — так сливаются они с городской средой, вписываясь в нее. Однако скульптура — не дом, она — изображение, и она вписывается ... выделяясь! Чем? Смыслом изображения. Монументальная скульптура требовательна к смыслу, идее, содержанию, потому что право на памятник получают исключительные события и люди ... заслуги людей, события исторические, достойные быть увековеченными в монументальном образе. Памятники начинают жить в городской среде совершенно особой жизнью, совсем не похожей на жизнь музейных произведений.

Выходя на улицу к нам, в нашу повседневную суету и будучи чаще всего изображениями людей, памятники становятся какими-то удивительными городскими существами*. Около них протекает наша жизнь, они видят наши заботы, мы рассматриваем их, даже поверяем некоторым свои мысли, мы знаем своих ближайших «соседей» и привыкаем к ним. Словом, они, как и мы, — жители города, хотя