ТЕЛЕКАНАЛ ОРТ, ПРОГРАММА «ВРЕМЯ», 22 ИЮНЯ, 21.00

Корреспондент:

– Выяснили, кто давал распоряжение о штурме?

Виктор Ерин:

– А штурма не было, это тоже надо учитывать. Сейчас очень легко делают выводы о каких-то штурмах. Был не штурм, было движение спецподразделений, которые освободили часть второстепенных зданий на территории больничного комплекса. Освободили около ста пятидесяти человек заложников. И приблизились к основному зданию, где находилось самое большое количество людей.

Корреспондент:

– А вот основные погибшие, они от рук боевиков или в результате передвижения войск внутренних?

Виктор Ерин:

– Основное число погибших было в первый этап нападения бандитов на город Будённовск. Первые, кстати, кто погиб, это были работники милиции. Вот основные жертвы мы понесли здесь. А каких-то серьёзных жертв во время того, вот, как очищался, значит, периметр, будем так говорить, не было.

После штурма Ельцин признал: они с Ериным приняли решение об «атаке вспомогательных объектов» до его вылета в Галифакс. Видимо, во время того долгого разговора в аэропорту. Но Ерин продолжал отрицать не только то, что он принимал это решение, но и то, что штурм в принципе имел место. Как и утверждать, что не было «серьёзных жертв».

ПОПОВ:

– Около полудня, когда штурм уже закончился, я повёл в больницу очередную группу переговорщиков, в которую входил известный экстрасенс, в тот момент депутат Государственной Думы Анатолий Кашпировский.

Из больницы раздавался вой людей. В оконных проёмах всё ещё стояли женщины и дети, они размахивали простынями и кричали: «Не стреляйте!»

На входе нас встретил боевик и проводил внутрь. Лестница на второй этаж была залита кровью, на ступеньках лежал труп мужчины. В коридоре хирургического отделения я увидел закопченые стены и потолок, кое-где свисали куски человеческого мяса. На полу лежали трупы, там же у стен в лужах крови сидели заложники. Женщины и дети истерично выли: «Не убивайте нас! Не стреляйте! Выведите войска из Чечни». Бандиты сидели с ними. Видеть всё это было ужасно. Было очень жарко, стоял удушающий трупный запах.

Асламбек Большой предложил мне спуститься в подвал. Он хотел показать убитых: «Смотри, это ваши. Не мы убиваем, вы убиваете своих». Окна внизу были заложены деревянными ящиками с перепутанными проводами. Взрывчатка. Когда возвращались наверх, неожиданно началась очередная перестрелка. Пуля пробила окно, Асламбек пригнулся, я продолжал стоять. «А ты чего?» – спросил меня Асламбек. Я ответил, что чему быть, того не миновать. После того, как я увидел столько трупов и искалеченных людей, мне было как-то всё равно, что будет со мной.

Мой брат двадцать шесть лет лежал в постели, не ходил и не разговаривал. В детстве ему сделали укол, который парализовал центральную нервную систему. Родители работали, мама в обед приходила его кормить. Он на пол упадёт и плачет; я приходил из школы, поднимал его. В двадцать шесть он умер. Я этого хлебнул, и мне людей искалеченных всегда жалко. Моё самое первое дело было по разбойному нападению на директора заготконторы в 93-м году. Чеченцы и дагестанцы, вооружённые автоматами, забрали две машины, но что самое страшное – штык-ножом проткнули подбородок его дочке лет десяти, у неё была болезнь Дауна. Я сделал всё, чтобы найти этих подонков, но кто-то наверху прикрыл их.

После переговоров Басаев разрешил уйти женщинам с детьми, беременным и тяжелораненым. Одна женщина схватила мальчика, он был в больнице без родителей, прижала к себе и сказала: «Ты мой сынок». Их пропустили с остальными. Я видел, как женщины босыми ногами шли по битому стеклу и не замечали этого.

ТЕЛЕКАНАЛ ОРТ, ПРОГРАММА «ВРЕМЯ», 17 ИЮНЯ, 21.00

Репортаж Романа Перевезенцева, Олега Петровского, Владимира Семенюка.

Бой у блокированной больницы Группой «Альфа» и войсками специального назначения пока прекращён. По уточнённым данным, освобождено 154 заложника, из них 19 ранены.

ТЕЛЕКАНАЛ ОРТ, ПРОГРАММА «ВОСКРЕСЕНЬЕ», 18 ИЮНЯ, 22.00

Разговор корреспондента ОРТ Владимира Сухого с только что отпущенными заложниками:

– Они нас не обижали, они к нам очень хорошо относились. Мы просто умоляем вас, чтобы наши войска не стреляли, сделайте всё возможное! Помогите, там сколько людей! Там старухи лежат. Там после операции лежат женщины. Там столько народу! Там всё горит. Этот корпус горит, понимаете? Спасите!

Итак, после штурма Басаев разрешил покинуть больницу женщинам с детьми, беременным и тяжелораненым без каких-либо предварительных условий, в качестве «жеста доброй воли». Он понимал, что новый штурм означал бы для него неминуемое поражение. И он пытался вести сильную игру при слабой карте – выторговать хоть какие-то уступки от российских властей. И ему это удалось.

ПОПОВ:

– Мы с Кашпировским вошли в ординаторскую. В середине комнаты стояло кресло, в котором поджав под себя ноги сидел Басаев. Кашпировский сел напротив на диван и стал всматриваться в лицо Шамиля. Складывалось впечатление, что он его гипнотизирует. Асламбек Большой тихо толкнул меня локтем и спросил Кашпировского: «Ну что, Анатолий Михайлович, не получается?» – «Нет, не выходит», – ответил он.

После окончания переговоров мы стали покидать кабинет. Ко мне подошёл один из членов группы, генерал Ерижоков, и попросил увести экстрасенса. Я подошёл к Кашпировскому. Было видно, что неудачная попытка загипнотизировать Басаева сильно его расстроила. «Анатолий Михайлович, вы остаётесь или уходите?» В этот момент в кабинет ворвались женщины и наперебой стали кричать: «Анатолий Михайлович, останьтесь с нами!» Кашпировский тут же подтянулся и сказал: «Не выйду до тех пор, пока отсюда не выйдет последний заложник!»

На второй пресс-конференции, которая по желанию Басаева состоялась поздним вечером того дня, Кашпировский сидел рядом с ним. Басаев заявил журналистам, что переговорный процесс начался и его требования будут выполнены.

ИЗ ВЫСТУПЛЕНИЯ БАСАЕВА НА ПРЕСС-КОНФЕРЕНЦИИ (17 ИЮНЯ):

Басаев:

– Меня сейчас заверили, что премьер-министр России Черномырдин согласился принять эти условия ради спасения жизней пяти тысяч человек и что завтра он вылетает в Будённовск. Но время покажет, доживём до утра – узнаем.

Журналист:

– Насколько вы верите обещаниям российских властей, премьера в том числе?

Басаев:

– Ну это вопрос несерьёзный, потому что премьер – это лицо официальное, и если руководитель правительства такого государства официальное заявление делает и официально ручается за что-то, то соответственно, я думаю, не верить причин нету.

Когда выключились камеры, Кашпировский засобирался. Люди кричали ему: «Анатолий Михалыч, оставайтесь с нами!» Он ответил: «У меня в Думе важнее дела есть». Он так торопился, что забыл свой белый пиджак. Я отнёс ему пиджак в машину милиции, куда он нырнул, выбежав из больницы. На улице уже стемнело.

Позже мы вернулись в