Пулемёт откалывал куски силикатного кирпича. Стоял крик и плач. Люди кричали: «Не стреляйте, не стреляйте!»

Мой второй номер Игорь Климась заряжал ленту через патрон. Какой бы силач ты ни был, удержать ровную очередь из ПК невозможно. Если бы я стрелял очередями, первая пуля шла бы в цель – верхнюю кромку окна, вторая – выше и правее, а третья – в окно следующего этажа. Убил ли я кого-то из заложников в тот день? Я очень надеюсь, что нет.

По правому торцу больницы работал отдел Александра Репина. Группам Виктора Блинова и Игоря Шумилина предстояло вначале зачистить травматологическое отделение. К счастью, там не оказалось ни мин, ни боевиков. Чтобы не терять времени, чердак «проверили» парой «эфок»[41]. Всех больных эвакуировали. Те, у которых были лёгкие травмы, помогали идти «тяжёлым». Рядом расположенный инфекционный корпус был пуст.

Когда группа Шумилина почти подобралась к зданию, в ней ранили Игоря Зайцева. После того как его эвакуировали до машины скорой помощи, сформировалась новая «тройка»: Блинов, Амелин, Шумилин. Территория перед ними простреливалась с основного корпуса – из полуподвала работал пулемёт. Блинов дал команду отработать по пулемёту из «Мухи»[42]. Расстояние – 60–70 м, но мешали сосны, берёзы. Шумилин попробовал, но попал в дерево. Цели ребята не добились, но обнаружили своё присутствие. Пришлось менять позицию.

Всех удивил Виктор Иванович Блинов, наш Рэмбо, которому тогда было сорок пять. Он поднялся и в полный рост, как заговорённый, под шквальным огнём пошёл к больнице, стреляя по чеченцам из автомата. Добравшись до торца здания, он смог укрыться от огня, но тут в него из окон полетели гранаты. Похоже, чехи настолько растерялись, что несколько из прилетевших гранат оказались с невыдернутой чекой. Потом к Блинову присоединился Амелин. А вот Шумилин не добежал: пулемётная очередь перебила ему ноги. Игорь зажёг дымовую шашку и под прикрытием дыма смог доползти до своих. Пришлось вернуться и Блинову с Амелиным. После штурма Блинов, ветеран подразделения, участвовавший ещё в памятных кабульских событиях 1979 года, рассказал, что совершенно не представлял, как вести бой внутри больницы. Окажись он внутри, ему пришлось бы расстреливать всех подряд, ведь в палатах и в коридорах они были рядом – бандиты и их пленники. Да и залезть в окно, даже с плеч товарища, без броска гранаты, от чего могли бы пострадать заложники, не было шансов. О том, что при штурме он сам получил несколько ранений, Виктор Иванович рассказывать не спешил. И мы с трудом верили своим глазам, глядя на его разодранный бронежилет, в карманах которого вперемешку с нашими патронами оказались чеченские пули.

В схожую ситуацию попала и группа Юрия Дёмина, наступавшая слева от нас: в районе хозблока их закидали гранатами. Сергей Милицкий получил ранение глаза, и Дёмин наложил ему повязку прямо через каску. Чтобы добраться до своих, им предстояло преодолеть «мёртвую» полосу, где трава была уже выкошена пулями. Но даже раненые, офицеры его группы продолжали вести бой.

В рации прохрипело: «Бурдяев двухсотый». Дмитрий погиб, меняя снайперскую точку. Ему было двадцать шесть лет. Вскоре: «Рябинкин двухсотый». «Тройку» Димы Рябинкина прижало к земле за небольшим укрытием метрах в двадцати пяти от больницы, в той стороне, где был Блинов. С третьего этажа по ним бил пулемётчик. Дай ему ещё минуту, он пристреляется и начнёт попадать. Встать и отойти невозможно. Стрелять на верхний этаж из положения лёжа тоже никак. Тогда Дима, чтобы дать парням время сменить позицию, встал на колено и уложил пулемётчика короткой очередью. Ребята побежали, а снайпер выстрелил Диме в голову. Пуля попала в каску и прошила её, как нож масло. Ему было двадцать четыре.

Шёл второй час бесперебойной стрельбы. Наши ребята пытались подойти к больнице, но по ним били без остановки. Мой товарищ, Олег Ишанов, бегал недалеко от меня, как заведённый. Он будто играл с чехами, дразнил их. То и дело вбегал в прачечную и выбегал из неё. Позже он рассказывал: чехи попадали по бакам с водой, и через пробоины Олег вычислял с какого этажа стреляют. Он устраивал дуэли одну за другой.

Потом он спросил меня: «Алексей, как думаешь, можно в этой комнатке из «Мухи» стрельнуть? Вон, видишь: слева в углу здания стоит машина? Хочу подбить её, чтобы задымить фасад». Я говорю: «Ну ты сам должен понимать, реактивной струе нужно минимум метров пять, а лучше – пятнадцать». – «Ну я всё-таки хочу попробовать. Отойди, а?» Как смерч пронёсся по нашему укрытию – хорошо, что мы были в защите! Олег попал точно, но машина не загорелась. Он тут же побежал за второй «Мухой». Вообще бесстрашный был – бегал под пулями, как в булочную за хлебом.

Я колошматил и колошматил без остановки. Пулемёт перегревался, начинал плеваться. Я выбрасывал ствол остужаться в воду и стрелял из автомата, пока мой второй номер набивал новую ленту. Потом стрелял из пулемёта, и так по кругу без передышки. В каждом отделении «Альфы» было всего по одному пулемёту. С первых минут боя стало понятно, что ПК калибром 7,62 мм в таком позиционном бою выигрывает у 5,45-миллиметрового АК-74. До этого никто не ожидал, что такое оружие может пригодиться в контртеррористической операции. У чехов пулемётов было много. Когда двое наших офицеров под огнём бегом возвращались в укрытие, им в спину ударило так, что они пролетели по воздуху метров пять. Две пули – и боец летел с переломанными рёбрами. Керамические пластины бронежилета рассыпались в пыль. Наши автоматы против них выглядели смешно. Фактически мы имели дело с усиленной мотострелковой ротой.

По связи шла информация: тот лежит там-то, другой – там-то, надо закидать дымами, надо вытащить. Я понял, что штурм захлебнулся, и теперь нужно просто эвакуировать своих живых и мёртвых с поля боя. Двое товарищей лежали передо мной за кучкой песка, я прикрывал их как мог. Фёдор Литвинчук потом удивлялся, как мощно я его прикрывал, говорил, что даже обжился уже за этой кучей песка. Он рассказывал, что в этой какофонии звуков боя он чётко различал грохот моего пулемёта. «Для меня в тот момент он звучал лучше всякой музыки, – признавался Фёдор. – Значит, нас не бросили, значит, нас вытащат из этого ада. Пока он долбит, я чувствовал себя в безопасности».

Пулемёт в очередной раз перегрелся, и я вышел в коридор попить воды – там стоял чайник, его принесли из морга. Жара под сорок, мы все в броне, в касках, из-под броника текло. Пока я пил, к