Эти уникальные съёмки сами по себе заслужили отдельной репортажной темы, за которую любой сетевой канал отвалит жирный куш. Только поди докажи, что всё с натуры снято, тобой самим, а не выкопано где-нибудь на архивных стеллажах. Чёрта с три докажешь…

Поэтому вряд ли удастся продать отдельно этот фрагмент общей записи. Той самой шпионской записи, которая непрерывно ведётся несколькими рекордерами, для подстраховки. Хоть наша микротехника теперь и качественнее любой европской, китайской или японской системы, но опыт, увы, подсказывает, что самая лучшая машинерия сломаться может в любой момент. Обычно – в самый неподходящий. Поэтому никогда не лишне средства записи продублировать…

В заоконном мире царила весна. Там трудолюбиво пыхтели трактора, они обрабатывали чернозёмные пашни. Допотопные грузовики и легковушки исключительно отечественного производства. Никаких экологически чистых технологий, сплошь дизельные и бензиновые двигатели, травящие смрадом выхлопов атмосферу. Дорог с твёрдым покрытием очень мало, почти все грунтовые, потому и выглядят как полосы полужидкой грязи, изборождённые глубокими порезами колей. Многие «телеграфно-телефонные» и «электрические» столбы выглядели сработанными из древесины, причём наверняка – деревянные они и есть… и ведь телеграфные служили для связи, для отправки телеграмм! Никакого Интернета!!! С ума сойти, мир без персональных компьютеров и мобильных телефонов!!! На строениях станций и домах населённых пунктов, попадавшихся на обочинах маршрута, ни единой спутниковой антенны… Панельные и кирпичные пятиэтажки – самое модное архитектурное решение. Девятиэтажные дома на их фоне смотрятся чуть ли не футуристическими небоскрёбами. Никакой разноцветной металлочерепицы на крышах сельских домиков, уже не хат глинобитных, но ещё и далеко не коттеджей и особняков… Картинки просто умилительно-буколические, если не вспоминать, что такое исполкомы советов депутатов, партийные комитеты и развитый социализм. Главное же, что войны никакой – не видать и в помине! И каждое утро почти каждый дом, дерево, поле, столб, дорога, река, все нюансы и детали бытия остаются на тех же местах, где обретались предыдущим вечером.

Незыблемый мир. В прямом и переносном смыслах.

И отпечаток этой уверенности в завтрашнем дне, наивной веры в неизменность пускай скучного и убого-серого, но стабильного сущего лежит на лицах всех людей, снующих мимо окна на коротких остановках поезда. Счастливые по-своему! Они ещё даже не подозревают, насколько хрупок и уязвим их мир. Как легко его сдуют ветры перемен, удушит смутный туман переходного периода, жестоко придавит тяжкое бремя кризисов и локальных войн…

Инфу о пунктах окольного маршрута следования среди прочего сообщала проводница Леа. Видимо, ей понравилось быть «талкером», и она почти не умолкала. Говорят же, что лучший отдых – это смена рода деятельности. Впрочем, заняться в пути всё равно больше нечем. Либо спи, либо в окно смотри да разговоры разговаривай, если хочешь. Сталкерша – почему-то хотела. И не скупилась на информацию.

Вначале поезд следовал в юго-западном направлении. Первой загородной станцией, которая проплыла за окном, была «Южное», или «Пивдэннэ» по-местному. Затем достаточно крупный городок Мерефа проехали, и вскоре после него разъезд случился. В этой точке состав мог к югу отклониться, взять курс на узловую станцию «Лозовая», но продолжил движение в том же направлении. Через Новую Водолагу и совсем уж крохотные Караван и Берестовеньку добрались в городишко Красноград. Направление всё-таки изменилось – после следующей станции, Зачепиловки. Железная дорога отклонилась влево, пересекла канал Днепр – Донбасс, оказалась на территории Днепропетровской области и по дуге отправилась на юг, до станции Личково, а после неё – вдоль канала на юго-восток, к большому посёлку Перещепино. Там снова изогнулась дугой, уже вправо, и нацелилась к югу. До самой Губинихи крутых поворотов не было, и за нею, через станцию Вольное, до самого Новомосковска тоже ехали более-менее прямо. Вот здесь круто повернули вправо, к западу, оставив по левому боку Пригородное, посёлок, расположенный в непосредственной близости от Днепропетровска. Так и не заехав в этот второй по величине город страны, пересекли Днепр западнее, в Днепродзержинске, ещё не Кучмаграде. Вдоль великой реки, по землям Кировоградщины и Черкассщины, через города Александрию, Смелу и Городище, а также всяческие менее значительные станции, оставив где-то слева Кировоград, а вовсе не Малый Киев, и где-то справа Черкассы, следуя в северо-западном направлении, прибыли в самый что ни на есть скобочный город…

(Корсунь-Шевченковский).

Этот городок уже ЗА периметром обретается. Точнее, если он ещё существует, то – должен находиться ЗА.

Здесь – уже Предзонье.

Впереди и по сторонам – запредельная земля, Чёрный Край. Сзади, оставленная за спиной, – практически непреодолимая, по мнению подавляющей части наивного человечества, фантастически дорогостоящая граница с ЧК.

Просто-напросто не существовал и в помине разделяющий миры мериметр, на будущее преодоление которого необходимо затратить столько сил и средств, причём без всякой гарантии успешного перехода или перелёта. Здесь и сейчас, за невесть сколько десятилетий в прошлом, он этак невзначай промелькнул за окном…

И лишь когда Николай вдруг увидел вывеску на станции с этим длинным, из двух слов через дефис составленным названием, до него дошло, что от судьбы не уйдёшь.

Фактически по этому маршруту, предписанному ещё в Москве друганом пожизненным и полезнейшим, ушлый стрингер Котомин планировал следовать. Примерно в этих степях, примыкающих к южному участку периметра, он жаждал очутиться. Сюда его должен был довезти проводник, с которым предстояло встретиться у входа в небоскрёб «Новый Харьков».

Отсюда же совсем немного десятков километров оставалось до (Ивановки), станции на рубеже частично уцелевшей Черкасской и (Киевской) областей. За нею, по территории (Киевщины), через (Мироновку), (Кагарлык) и (Украинку) – северным курсом, прямёхонько в мать городов русских, захваченную Чернотой проклятущей в полон бессрочный…

Ключевое слово – Судьба.

…Немец, не сказанув ни словечка прощания, закупорил изнутри люк за Клоуном, последним из сталкеров, покинувших чрево безымянной субмарины.

Она растворилась в тумане быстрее, чем пятеро выбрались из воды. Мокрая броня холодила тела четверых из них. Пятому в «Булате» существовалось в бренном мире куда комфортнее. Ветра не было, но всё равно зубы у менее удачливых бродяг стучали вовсю, будто решили провести генеральную репетицию финала конкурса барабанщиков.

Перед тем как выпустить сталкеров наружу, капитан подарил им роскошный бонус, толканув целую речугу. Он вывел на экран пульта карту и примерно показал, где произойдёт высадка. Прокомментировал, что сегодня вот сюда, дескать, получилось у него прокрасться. И скажите спасибо, мол, что на пустоши высаживаю, подальше от участков, по-настоящему нехороших. Могло быть и хуже… И всё это сообщалось на шикарном ломаном русском. Заслушаться!