– Милости прошу, – сказала она.

Он загородил ей дорогу.

– Летиция, верно?

– Верно.

– От чаевых не откажешься? Зайдем туда ненадолго?

Летти прижалась к его щуплому каркасу, от которого исходил дурной запах. Опустила руку, ухватила его за мошонку и притянула к себе.

– Вот так-то лучше, – пробормотал он.

Карман жилета топорщится. Слева. Бумажник.

До его губ было сантиметра два, и Летти улыбнулась. Отпустила его мужское достоинство и саданула ему коленом по яйцам, а правая рука в ту же секунду скользнула внутрь его жилета; пальцы нырнули в карман. Она выдернула бумажник, а фермер как подкошенный рухнул на пол. Она бы пнула его еще раз, но тут в конце коридора, ведшего в забегаловку, с искаженным от ярости лицом появился Ллойд.

– Ах ты, подколотая сучка… Нечего мне было уголовницу на работу брать.

– Да он на меня…

– Мне плевать. Ты уволена. Проваливай.

Летти сорвала с себя передник и бросила его на пол, рядом с фермером – тот эмбрионом лежал в углу и постанывал.

* * *

Она села в автобус до Чарльстона. Устроилась на заднем сиденье и раскрыла бумажник фермера. Оказалось, что он не Дейл, не Дэн и даже не Дейв. Его звали Дональд, и для крохобора он оказался упакован совсем неплохо: четыреста двадцать долларов наличными плюс три кредитки.

Летти выудила из кармана свой модифицированный «Айфон» с опцией для считывания карт и начала сканировать дональдовы «Визу», «Мастеркард» и «Амекс» и перебрасывать на свои «левые» счета суммы до ста долларов.

2

Летти завела руки за голову, сплела пальцы. Этот диван ей нравился. Кожа всегда теплая. Послеполуденный пейзаж за открытым окном в тыльной стене радовал глаз, два оттенка голубого – небо и океан – сливались воедино. Проникавший в комнату воздух нес в себе острые запахи соли, крема от загара и чуть прелых водорослей.

– Уволили? – спросил Кристиан. Он сидел за своим столом в трех шагах от нее.

– Сегодня утром. Вечером уезжаю. Комнату-социалку я уже очистила. Скучать по этой крысиной норе сильно не буду.

– Кажется, мы договорились, что неплохо продержаться на этой работе хотя бы до Рождества…

– Нет, я сыта этой лавочкой по горло.

– Куда поедете?

– В Орегон.

– Повидать сына?

– Да, план такой.

– Считаете, вы готовы к этой встрече? Готовы вернуться в жизнь Джейкоба на постоянной и надежной основе?

– Кристиан, только ради этого я и живу.

– Значит, это наш последний сеанс…

– С вами было здорово. Встречи с вами – самое приятное, что было у меня в этом городке.

– Вы обеспокоены?

– Тем, что уезжаю?

– Это же серьезное дело.

– Согласна.

– И что чувствуете в этой связи?

– Что готова.

– И всё?

Летти взглянула на сувенирную статуэтку Майкла Джексона времен начала его карьеры – она стояла на столе ее консультанта по борьбе с наркозависимостью – и сказала:

– Кристиан, вам будет легче, если я скажу, что мне страшно?

– Только если это правда.

– Конечно, страшно.

– Боитесь, что сорветесь?

– Конечно.

– Но теперь вы знаете, как противостоять этому желанию. У вас есть методика. Вы знаете, какие у вас есть заслоны – извне и изнутри. Знаете, какие три шага надо сделать, чтобы не поддаться желанию.

– Опознать. Уклониться. Дать отпор.

– Вот видите. Какой заслон у вас самый сильный?

– Дышать.

– Будет вам.

– Вспомнить, что я полная неудачница.

– Это неправда.

– Уголовница.

– Летти.

– Наркоманка.

– Перестаньте.

– Сучка подколотая.

– Слушайте, это непродуктивно…

– И еще одна пикантная деталь – перед вами, Кристиан, сидит Лучшая мать года. Так что у меня, куда ни глянь – сплошные заслоны.

Кристиан откинулся в кресле и вздохнул, как всегда, когда Летти принималась за самоистязание. Голливудский красавчик старого поколения. Кэри Грант. Грегори Пек. Аккуратная рубашка с короткими рукавами, пристяжной галстук – он походил на автодилера. Но этим глазам хотелось верить. Добрые, мудрые, печальные…

А какие еще они могут быть? Если он целыми днями увещевает неудачников вроде меня?

– Вам надо обрести душевный покой, Летти, иначе все наши старания насмарку.

Взгляд ее остановился на картине, что висела у Кристиана за спиной между двумя дипломами в рамках. Во время их еженедельных сеансов обязательно наступала минута, когда Летти на нее смотрела. Это была фотокопия романтического шедевра – молодой человек в сюртуке стоит на краю обрыва, спиной к зрителю. Перед ним охваченная туманом пустошь. Пейзаж крайне суровый и безжалостный; можно подумать, что это другая планета.

Кристиан крутнулся в кресле и глянул на стену.

– Вам нравится эта картина.

– Как она называется?

– «Странник над морем тумана».

– Здо́рово.

– Чем она вам нравится?

– Тем, что ему страшно.

– Почему вы решили, что ему страшно? Вы даже его лица не видите. Лично мне кажется, что его переполняет восторг.

– Нет, ему страшно. Нам всем страшно, картина говорит именно об этом. Что мы не одни.

– Конечно, вы не одна, Летти. Если последуете моему совету и вступите в группу, сразу в этом убедитесь.

– Анонимные наркоманы – это не для меня.

– Бороться с этим недугом лучше сообща.

– Кристиан, я не употребляла наркотики, только когда работала. Когда у меня была работа.

– В смысле, когда вы воровали?

– Да.

– Эта мысль и сейчас приходит вам в голову?

Она улыбнулась.

– Знаете, есть поговорка. Сколько девушку ни корми…

– Какое-то самоедство, Летти.

– Понятно.

– Так как вас понимать?

– Я хочу завязать. Ради себя. Ради сына. Но мы с вами видим мир по-разному.

– Как же его видите вы?

Губы ее свернулись в подобие улыбки. Она показала на картину.

3

Вечером Летти уехала из города, увозя в чемодане всю свою куцую жизнь.